Откровение по улице Огнева, дом двадцать шесть (СИ)

Не ожидал, что всё повернётся вот так! Слава в курсе дела доставлял мне гораздо меньше хлопот, чем Слава, не знающий ничего.

Я проникался к нему тёплым чувством благодарности, расставляя одноразовые тарелки со столовской едой. Будем ужинать без телевизора и без интернета, только он и я. Я предложил Славе переместиться на мою кровать, поближе к окну, уселся около подушки, он с другой стороны, а между нами на подносе в тарелках лежали четыре отбивных, помидоры, огурцы и несколько кусочков хлеба. Я наколол на вилку свою и показательно застонал от удовольствия. Одними бутербродами сыт не будешь, а отбивная хотя бы немного напоминала еду, которую готовила мама.

— Может быть, Люба умерла? — начал высказывать я очередную теорию. — Прикинь, она была пожарной или каким-то медиком. И контактировала с… с радиацией или находилась рядом с реактором. Или на станции работала! — я указал вилкой на Славу. — И, смотри. У неё начала развиваться лучевая болезнь, и дед понял, что ей конец. Поэтому и написал, что оставил её в Чернобыле. Как тебе?

Слава отломил кусок хлеба и, положив в рот, начал медленно жевать.

— Неплохая теория. Но не без недостатков, — услышав его, я закатил глаза. Высказав пять или шесть предположений, я каждый раз натыкался на идентичную реакцию. — Я хочу сказать, если он её любил, вряд ли бы бросил умирать. Даже у пожарных, которые держали в руках графит из реактора, буквально, лучевая болезнь развивалась, кажется, неделю. Или даже две.

— Угу, — закивал я.

— Я хочу сказать, — повторил Слава, — что он бы поехал за ней в Москву. В то время в Москву отправляли всех тяжёлых пациентов, кто получил приличную дозу. А двадцать седьмого числа он уже покинул Припять.

— Чёрт возьми, ты прав. Если бы он поехал за ней в Москву, он бы не написал, что оставил её в Припяти, — я доел первую отбивную. — А если он не поехал в Москву, значит, не так сильно и любил, верно? И к чему тогда эти письма?

— Об этом я и говорю. С другой стороны… Любовь бывает разной.

— Что ты знаешь о любви? — кокетливо спросил я.

Слава даже покраснел — я видел, как его рука на подносе дрогнула. А ведь так хорошо говорили. Будто у нас свидание. Я на таком ни разу не был. Опасался, что кто-нибудь заметит мои неоднозначные жесты к парню, боялся, что ничего не выгорит, и никуда не шёл. Познакомиться с кем-то для секса у меня тоже не получалось. Пару раз вечером я искал парней, описывал себя, даже интимными фотками обменивался, а на утро смотрел на переписку и смеялся: ну чем ты думал, Саша, ты же всё равно никуда не пойдешь, не отдашься незнакомому парню! Наши посиделки со Славой казались мне самым реалистичным вариантом свидания. И здесь нас не видел никто.

Невидимая черта, которая пролегала между нами со Славой и остальными, между Припятью и заселёнными городами, давала мне смелость вести себя так вызывающе.

Доев вторую отбивную, я улегся на постели, положив голову рядом с его коленом.

— Ты помнишь свои мысли после первого визита в Припять? Мне интересно, насколько они совпадают с моими, — я посмотрел на него снизу вверх.

— А твои какие?

Я показательно вздохнул. Уставился в потолок, небрежно побеленный бог знает когда.

— Ох, Слава. В первым день я был просто в шоке. Я… — взглянув на него, я вытянул руки вперед, струхнул ладонями, разжимая кулаки. — Ну серьёзно. Мы бродили по кладбищу. По кладбищу старой жизни незнакомых мне людей. И да, это любопытно. Интересно, правда, если не думать о своём скотском поведении.

— Да ты моралист!

— А это плохо?

— Только где пряталась твоя совесть, пока ты меня обманывал?

— Ой, да ну хватит уже! — Я положил руки под голову. — Рассказывай теперь свою историю.

Слава доел кусочек хлеба, так и не притронувшись к мясу.

— Я поехал в Припять в восемнадцать, вместе с однокурсниками. Провел здесь один день, сделал две сотни фотографий.

— И всё?

— А что ещё?

— То есть ты не бредил Чернобылем с десяти лет, не пересмотрел все документальные фильмы и не учишься на физика-ядерщика?

— Боюсь, что нет, — фальшиво-расстроенным голосом сказал он.

— Ладно, так когда произошло счастливое событие?

— Какое ещё счастливое событие?

— Ну, когда ты влюбился в Чернобыль? — я дотянулся до его колена рукой и сжал. Слава дёрнулся от неожиданности и попытался отстраниться. Но я крепко держал.

— Отпусти. И ни в кого я не влюблялся.

— Но ты же вернулся сюда однажды, верно?

Он с усилием разгибал мои пальцы, а я продолжал щекотать его другой рукой. Смеялся, наблюдая, как он надул губы, сам того не замечая. Из-за возни опрокинулась и упала моя тарелка с мясными крошками, покрывало скатилось в трубочку, а Слава оказался на спине.

— Ну, рассказывай!

— Отпусти и расскажу.

Я отступил, побоялся, что выведу его из себя, поэтому первым прерывал нашу зрительную дуэль и убрал руку. Слава с облегчением выдохнул, помассировав колено. Теперь я сидел напротив него. Мне стоило огромных усилий держать руки при себе.

— Я жду.