Откровение по улице Огнева, дом двадцать шесть (СИ)

— Я сам не знаю, почему вернулся сюда. Спустя два года я залез в папку на компьютере, пересмотрел фотки и подумал, надо вернуться. Надо вернуться, чтобы ещё раз там побывать. Будто меня что-то тянуло. Я знаю, это звучит довольно неубедительно, и даже странно…

— Может тебя звал дух Припяти.

Слава замер.

— Кто-кто? — со смешком спросил он.

— Вот ты издеваешься, а я верю, что у каждого города есть свой дух. И дух Припяти, видимо, на тебя запал, вот он…

Слава от души зарядил мне подушкой по животу. Уже второй раз, между прочим. Я рассмеялся, схватил покрывало, и попытался набросить его на Славу. Мы катались по кровати туда сюда, спутываясь руками и ногами. И я чувствовал себя таким счастливым. Сейчас. Потому что мы со Славой сходили с ума. И кожа начинала гореть в тех местах, где он её касался.

Глава 4 Любовь и не только

Моя мама, научный сотрудник, помешана на правде и истине. Она верит только в то, что реально доказать, а то, что доказать нельзя, считает второстепенным.

Если я говорю ей, что суп пересолен, она отвечает: «это ты так думаешь» и пускается в объяснения, что рецепторы вкуса у всех работают по-разному. Мы с папой уверены, что мама не хочет признаваться в своих ошибках, но оба соглашаемся с тем, что способ этого не делать выбрала она интересный.

— Мама пыталась отучить меня от оценочных суждений, но бесполезно, — продолжал говорить я, пока автобус переваливался с земляной дороги на асфальтированную, припятскую. Мы только что пересекли дозконтроль и снова вернулись к прерванному разговору. — Я так считаю: если у человека не будет своего, пускай субъективного, мнения, то что он из себя представляет?

Слава проигнорировал тот факт, что я держал руку на спинке сидения и иногда касался его плеча.

— Как тебе сказать… Я считаю, что всё-таки нужно стремиться к объективному восприятию.

— Вот видишь, у тебя есть своё мнение на объективность.

— Но объективность, она ведь…

— Важна не реальность, а то, чтобы она подходила нам. Ну, взять хотя бы мамин суп. Мои субъективные рецепторы говорят мне, что суп слишком солёный. И мне, я тебя точно уверяю, не станет лучше от осознания того факта, что он не солёный на самом деле, — автобус подпрыгнул на кочке, и я навалился на Славу. — Извини, чёртовы дороги! — отодвинувшись, я вернулся на своё место.

— Может быть, в вопросах вкуса субъективность и можно ставить во главу угла, — серьёзно произнёс Слава, — но в науке, например, истина дороже всего.

— И в отношениях, — закивал я.

— И в отношениях.

— Важно знать правду, а не успокаивать себя, например, тем, что она тебе не изменяет, ага? — я вернул ему скромную улыбку.

Со вчерашнего вечера мы беседовали обо всём на свете. Меня завораживало общение с ним. Слава, конечно, бесил меня время от времени своей занудностью, но его внимательность ко мне сглаживала острые углы. Слушать он правда умел, но о себе рассказывал неохотно. Я узнал, что он живёт отдельно от родителей и заочно учится в университете. Все. А ещё я мне пришлось на своей шкуре убедиться, какими волнующими бывают его прикосновения, как его руки сжимают кожу в самых непредсказуемых местах… Потому что вчера наступил на колючку в нашей комнате.

— Я же просил не ходить босиком! — возмутился он тогда и полез в сумку, где хранилась настоящая полноценная аптечка: йод, перекись, перчатки, аспирин, анальгин, ибупрофен, ферменты, активированный уголь… Остальное я не успел распознать. — Давай сюда ногу, я постараюсь, чтобы слишком не болело…

— Серьёзно, это твоё напутствие?

— А ты тут видишь ещё добровольцев? — Слава прищурился. — Хотя я могу позвать Ваню.

— Нет! Нет, — уже спокойнее добавил я. Медленно уселся на кровать, а он — рядом, положив мою ногу себе на колено. — Думаю, ты справишься.

Сам процесс извлечения занозы вспоминать не охота, несмотря на то, что Слава осторожничал.

Мои стоны и его ругань в тот момент нас даже сблизили.

Занозу он успешно вытащил, промыл рану и обработал йодом. А сегодня, перед тем, как идти в поход, ещё и дал мне бинт, чтобы перемотать её (я даже решил, что это карма за то, что я симулировал первые два дня). «Передо мной врач, ну точно же!» — думал я, но не решился дальше раздражать Славу расспросами. Я вытягивал из него информацию постепенно. Стараясь не быть слишком навязчивым. Я был бы рад услышать, что Славе тоже приятно общаться со мной, как и мне с ним. Но он не из тех, кто раздаривал комплименты.

— Ваша остановка, ребята, — крикнул нам Ваня. Его невозможно не услышать. Я помахал ему в ответ и схватился за лямки рюкзака, лежащего между коленями. Слава тем временем доставал свой багаж из полки. — Удачной экскурсии!

— Да уж, без тебя она точно будет удачной, — шепнул я.

Мы оказались на главной площади. После вчерашнего дождя она ещё не просохла: то тут, то там свисали тяжёлые капли, а асфальт оставался антрацитового цвета. Мокрая Припять казалась мне ещё более унылой, чем сухая. Но в целом я чувствовал себя на порядок лучше, чем в прошлый раз. Всё правильно, потому что у меня появился союзник. Потому что я ничего не скрывал от Славы.