Откровение Валерия Сидоркина

— Заткнитесь, капитан! — зло процедил Харпер Лонг, — или я лично, из табельного пистолета, вот на этом поле, без всяких угрызений совести.

— Какая у вас совесть? — устало спросил Зданевич. — Предатель. Помните девиз? — сказал он после недолгого молчания. — «Душу — нации, долг — Отечеству, честь — никому»? А что там у вас на гербе было начертано? «Честь и верность»? Честь продали, верность разменяли?

— Я был заместителем начальника отдела, — сказал особо-специальный агент Лонг, и оставался им, пока существовала Федерация.

— Федерация существует, — мягко напомнил Лонгу капитан Моралес.

— Земля — да, — ответил Лонг, — Федерация — нет. Метрополия бросила нас. Поэтому мы учредили своё государство. Я более ничего не должен Республике.

— Наши братья сейчас умирают там, — Зданевич ткнул пальцем в ночное небо.

— Ваши братья, капитан, сейчас бегут, — с горькой усмешкой сказал Харпер Лонг, — а наши умирают. Как, вы не знали, господа капитаны? Разослан приказ федерального правительства — всем боеспособным соединениям ВКС отходить, не вступая в бой с целью создания глубоко эшелонированной обороны на линии Альфа Центавра — Солнечная Система.

— Ложь, — вскричал Зданевич.

— Отчего же, — насмешливо передразнил Зданевича Харпер Лонг, — транслируется по широкому диапазону специальных каналов связи с двенадцати-ноль-ноль стандартного времени вчерашних суток.

— Не кипятись, Серж, — сказал Энди Моралес. — Думаю, агент Лонг не обманывает. Думаю, так оно и есть на самом деле.

— Сволочи, — просипел Зданевич.

— Нам туда, господа, — сказал Харпер Лонг, указывая на барак, в котором находилась полевая канцелярия.

Подобных контор за годы службы Зданевич насмотрелся немало. Десяток штабных, сидящих в тесных закутках, обложенных со всех сторон бумагами (какие, к чёрту, бумаги, если перед каждым штабным торчит дисплей персонального вычислителя?), торопливо выбивающих на клавиатуре нервную морзянке, парочка секретарш из вольнонаёмных и начальник присутствия в звании не выше штаб-лейтенанта в закутке побольше у дальней стены, рядом с кондиционером. Секретарши, в гарнитурах с микрофонами, беспрерывно с кем-то созваниваются, отвечают на вызовы и переводят звонки, щёлкая клавишами интекомов внутренней сети. Начальник изредка отрывает взгляд от стола и обозревает вверенное ему хозяйство. Штабные, сосредоточенно долбят по клавишам и перекладывают папочки слева-направо. Секретарши периодически встают со своих мест, забирают у штабных обработанные документы и несут папочки начальнику. И над всем этим тихим ужасом и казённым бедламом крутят лопастями вентиляторы, разгоняя спёртый воздух по углам. Душно штабным, душно секретаршам и только начальник упивается кондиционированной свежестью и прохладой.

Здесь бюрократическая традиция органично сплавлена с прогрессом. Традиция — это бумажная волокита, прогресс — суперсовременная техника. И никого не удивляет, и не возмущает такое нерациональное, затратное использование служебного времени, бессмысленное, с практической точки зрения, дублирование информации в картах памяти квантовых вычислителей и на бумажных носителях. Никого из присутствующих, даже интернированных капитанов «хеджхогов», потому что в рубках (ходовых и боевых) их высокотехнологичных боевых кораблей приёмо-передающие модули станций сверхдальней сообщения, работающих на принципе свёртки пространства, соседствуют с аппаратами волновой факсимильной связи и телетайпами.

Считается, что бумажные носители более пригодны для надёжной передачи и сбережения значимой и секретной информации, чем твердотельные и виртуальные накопители компьютеров и сетевых облачных хранилищ.

Пока штабной флегматично оформлял бланки, Зданевич равнодушно оттирал с ладоней липкую чёрную краску. Краска была отвратительно стойкой и почти не отмывалась. Только пачкала влажные салфетки, пропитанные патентованным растворителем, которые должны были эту самую краску по идее счищать, но не счищали, а неприятно размазывали. Зданевич швырял, скомкав, использованные салфетки под стол, доставая взамен из надорванной пачки свежие, пахнущие морскими просторами и утренним бризом, сложенные вчетверо куски синего микроволокна. Пачка на глазах таяла, но Зданевич не собирался останавливаться. Это был его молчаливый крестовый поход за справедливостью и акция бескровного неповиновения.

— Распишитесь, — сказал штабной, протягивая Зданевичу перьевое стило.

Зданевич швырнул очередную скомканную салфетку под стол, принял стило и размашисто подписался на каждом листе в отмеченных галочкой строках.

Возвращая штабному измазанную краской ручку капитан любезно улыбнулся. Штабной невозмутимо взял стило двумя пальцами и выбросил его в мусорную корзину. Зданевича откровенно злила нарочитая бесстрастность штабного. Ведь совсем недавно они были товарищами по оружию, буквально вчера, а сегодня их разделяет непреодолимая стена, сегодня он, капитан военно-космического флота Федерации Земли арестован, описан, дактилоскопирован, занесён в реестр интернированных, корабль, которым он командовал, захвачен и реквизирован.