Откровения на пути в обитель

Ярко запечатлелся в памяти день моего окончательного приезда в Абдулино через месяц после разведочного выезда 31 июля 1988 года. С оранжевым рюкзаком и солидным кожаным «дипломатом» я разместился в апартаментах, где мне предстояло провести первую ночь на чужбине. Это комната отдыха в бараке для командированных из управления дороги чиновников близ железнодорожного вокзала. С собой, кроме коробки просроченных и твёрдых как камень шоколадных конфет (о чём мама, заботливо положившая их в рюкзак, конечно же, не подозревала), ничего съедобного не было. Позавтракав стаканом холодной воды с «каменными» конфетами, я начал свою самостоятельную жизнь.

Главный врач Георгий Ф. (отчество в памяти не отложилось) – безвольный и беззлобный алкоголик, худощавый жердеобразный человек – старался всеми силами понравиться мне. Кстати, большинство персонала больницы втайне вздыхали о бывшем главном враче Тимуре Амирановиче Ч., которого сами же «выжили», устроив настоящую травлю и вынудив его перейти на должность хирурга районной больницы. Меня одна из конкурирующих группировок больницы пыталась выдвинуть на место лидера инициативной группы по возвращению Тимура Амирановича назад, на «железку». Помню, что закончилось это замечанием Ф.: «Прекратите мышиную возню».

Пообещав в ближайшее время переехать на новую квартиру и отдать мне в распоряжение свой домик на территории больницы, главный врач временно поселил меня в заведении, называемом «бригадный дом». Здесь иногородние локомотивные бригады отдыхали перед обратной поездкой. Меня поселили в комнату-пенал с крашенными тёмной краской стенами, тусклой лампочкой под высоким потолком и грязным окошком. Зато в «бригадном» была изумительная столовая с дешёвой и вкусной кухней и горячий душ.

Достаточно покормив меня «завтраками», главный врач наконец-то освободил жилище, и я с трепетом переселился. Грязь, бардак в доме меня не опрокинули. Я взялся за дело. Вытащил из домика с полгрузовика всякого хлама, вымыл и вычистил его, натащив при помощи сердобольных сотрудников больницы самую необходимую мебелишку. Дали мне древний холодильник «ЗИЛ». Мы привезли из дома на «Москвиче» с помощью безотказного дяди Саши «уют» в форме проигрывателя «Радиотехника-001», усилителя «Электроника», акустической системы «25-АС», дорожек на пол, покрывал, кассетника «Легенда» и посуды. Чуть позже больница оплатила мне покупку небольшого холодильника «Саратов». На абдулинской почте я выписал самую «передовую» прессу того времени: журнал «Наука и религия» и газеты «АиФ», «Медицинскую», «Литературку», а также «Медицинский реферативный журнал» – и стал жить-поживать, опыта наживать.

Домик и больничный стационар находились в двадцати метрах от маневровых железнодорожных путей. Первое время я не понимал, как можно жить и лечиться под постоянный грохот формирующихся грузовых составов и переговоры маневровых диспетчеров по громкой связи через мощные репродукторы на столбах. Да и если б только диспетчеров! Скучающее местное население нередко «отрывалось» на истошных криках и воплях в служебный микрофон по ночам. Но ничего – привык!

Первое время после прибытия у моего рабочего кабинета в поликлинике был аншлаг. Прежний невропатолог Вячеслав М., достаточно натешив местное население своими пьяными приключениями, отбыл домой в Куйбышев года четыре назад. По этой причине приём в поликлинике и консультации в терапевтическом отделении вела невропатолог из местной центральной районной больницы Татьяна Васильевна С. – местная жительница, недавно окончившая Оренбургский мединститут и не отличавшаяся деликатными манерами. С ней я поддерживал добрососедские отношения, хотя и пытался как-то неумело и неуклюже оказать ей из чувства вежливости мужское внимание, но она, к счастью, пресекла эти жалкие попытки.

Вскоре после начала моей собственной врачебной практики я получил на дорожном аптечном складе настоящие, пусть даже простенькие, стальные, ИГЛЫ ДЛЯ ИГЛОРЕФЛЕКСОТЕРАПИИ. Не мудрствуя лукаво, стал претворять теорию в практику. Ко мне потянулись не избалованные медицинскими услугами абдулинцы. После приёма в поликлинике и осмотра неврологических больных в стационаре я занимал освобождавшийся к тому времени физиотерапевтический кабинет, и туда начинали тянуться страждущие, по преимуществу женщины. Вкалывал иглы, что называется – «набивал руку», делал массаж с элементами мануальной терапии. Как ни странно, от моих сеансов большинство получали значительное улучшение. Большинство благодарили, кто чем мог, хотя никакой таксы я не назначал.