Откровения романтика-эротомана

Корнелии нужны были деньги, так что она снова начала танцевать стриптиз, посетила знакомые места, залы и сцены, все такие же прокуренные, даже спустя месяцы после того, как в городе ввели запрет на курение. Это теперь стало главным предметом споров и обсуждений танцовщиц, они болтали об этом в раздевалке, переодеваясь или методично накладывая макияж.

Прибыльных приработков стало больше. Иван все еще названивал ей и предлагал случайные заказы, но Корнелия твердо решила оставить игры с убийствами. Это не морализаторство, а просто усталость. Охота за дикими утками Конрада закончилась, и Корнелия оказалась крепко на мели, но почему-то не стала требовать от клиента полного покрытия ее расходов, чувствуя, что на самом деле работа, которую она выполняла, не закончена.

Конечно, выглядело так, как будто он действительно написал этот последний роман — если, конечно, вы назовете это романом, — но не было никакого доказательства, что он закончил его или что полная версия существует где-то еще, кроме как в киберпространстве или в компьютерных файлах одиноких женщин, разбросанных по всему миру.

И, несомненно, именно этот вывод сделала клиентка, решив, что угрожающая книга, которую ей показали, была полным абсурдом. Так что она отозвала Корнелию.

В высшей степени разумно. Корнелия работала в новом клубе, который открылся шесть месяцев назад, всего в нескольких кварталах от Сохо Гранд. Она подписала контракт на месяц, даже выбив для себя гибкое расписание, выступая в те часы, когда порадоваться на обнаженные тела приходило много клиентов с внушительными суммами в кармане. В основном они давали хорошие чаевые. Чтобы отметить свое продвижение на более высокий уровень, Корнелия подобрала новую музыку для выступлений. Теперь начинала танцевать под версию «Trouble» Кэта Стивенса в исполнении Кристин Херш, этот жесткий ритм и меняющаяся мелодия идеально подходили медленному танцу, и она могла продемонстрировать себя в лучшем виде, двигаясь грациозно и причудливо, привлекая внимание мужчин. На половине выступления она по традиции сбрасывала бюстгальтер и с минуту мечтательно прохаживалась, обнаженная до пояса, под горячими софитами, а затем обнажала дальше свое тело, вытанцовывая па своими длинными ногами, перекрещивая их и изгибаясь в ленивой гармонии. Второй трек должен быть быстрее, и она выбрала мелодию Нейла Янга и «Крейзи Хорс», под которую скакала по стульям, едва удерживая равновесие, дергала нитку своих трусиков, снова и снова ударяя ими о промежность, раздвигала ягодицы, позволяя в короткие мгновения истинной непристойности скользнуть взглядом в ее гладкое укромное место, и с последним резким аккордом сбрасывала последние детали одеяния, разоблачаясь полностью, стоя с королевской гордостью, расставив ноги. Это я: возьми меня, говорит эта поза мужчинам, которые жадно поедают каждый дюйм ее бледного тела. Последней песней была медленная, агонизирующая баллада «Уокэбаутс», под которую она танцевала, словно изумленная, вытягивалась в ленивом забытье, мерцая своим потаенно-розовым перед уставившимися на нее мужчинами. Она скользила вокруг металлического шеста в центре сцены, словно вышедшая из повиновения стрелка компаса, и заканчивала свои сонные движения на полу. Теперь не оставалось места воображению, потому что она ласкала себя, открывая полностью свое тело, отдаваясь вожделению и насилию этих завистливых глаз. Музыка бесконечно долго затихала, и она, с закрытыми глазами, лежала, как сломанная кукла, распятая на танцевальном полу, почти без движения, почти спящая, почти умершая, оставленная жадным глазам, плененная добыча, спелая и готовая к тому, чтобы стать чьей-то собственностью. Затем гас свет. Это выступление было чересчур долгим. Некоторые другие танцовщицы, да и менеджмент клуба, обращали внимание, что она слишком сильно оголяется, мало поддразнивает публику и дефилирует, но Корнелия знала, что она максимально постаралась избежать этой ужасной вульгарности, которую демонстрировали многие другие женщины. Если она получала слишком много замечаний, то просто переходила работать в другой клуб. Танцуя, показывая стриптиз, Корнелия всегда диктовала собственные условия. На красивую, ледяную блондинку, желающую раздвинуть ноги и показать промежность, всегда был большой спрос.

Это было в четверг, спокойное послеполуденное время, и она в забытьи двигалась по сцене, погрузившись в собственные мысли, тело ее раскачивалось под резкие звуки голоса Кристин Херш, вибрирующего между решительностью и детской мольбой, и тут она увидела Его у дальней стены, у бара. Он держал стакан, видимо, с красным вином. Человек из Лондона. Тот самый, который называл себя Укротителем Ангелов. Чье письмо она проигнорировала.

Он понял, что узнан, и мягко улыбнулся, как будто между ними существовал шутливый заговор. Корнелия могла бы убежать со сцены и спрятаться в раздевалке. Задняя ее дверь выходила в Сохо, и она знала, что на этом участке маленьких соседствующих улочек сможет легко оторваться от преследования.