Откровения знаменитостей

В этот момент к отцу в мастерскую заскочил сын Сергей — молодой человек двухметрового роста. Он уже вполне самостоятелен и профессионально судит об искусстве. Мать Сергея-младшего — вторая жена Чепика, Наташа. Есть у него еще один сын — Даниил, от третьей жены. Это Елена Калашникова, художница, выставлялась в Нормандии, живет в Москве вместе с Даней. Мальчик заканчивает художественную школу. Отец очень хочет, чтобы он получил серьезное художественное образование в Москве.

— Я очень люблю Даню. Братья нежно относятся друг к другу. Они красивые, очень высокие. Иду с ними и чувствую себя под их защитой.

* * *

— Париж — город соблазнов. Вы в своей мастерской отшельничаете. И все-таки вас, как Тулуз-Лотрека, увлек «Мулен Руж»…

— Да, я люблю Тулуз-Лотрека. И я второй после него художник, который пошел рисовать «Мулен Руж». Но, конечно, теперешний «Мулен Руж» совсем другой.

— Что же вас туда завлекло?

— Я нарисовал целую эпопею «Россия распятая». Заканчивался век. Картина вышла очень страшная. Самая пессимистическая. Она выставлялась в русском посольстве в Лондоне, затем на Осеннем салоне Парижа, у Пьера Кардена, на фестивале русского кино. Эта картина прожила напряженную жизнь. Сейчас я ее разобрал — места в мастерской почти не осталось. Она состоит из нескольких частей. Это крест неправильной формы, какой бывает на братских могилах. Он собирается из разных картин, и у каждой свой сюжет. Работа над картиной меня здорово вымотала. Пришлось принять на себя много отрицательной энергии. Мне необходимо было в этот момент что-то абсолютно противоположное, легкое — девочки, сисечки-писечки… И я пришел в «Мулен Руж». Тогда русских танцующих ребят была там много — наверно, треть. Хорошо выученные в России, они имели грандиозный успех.

— Танцовщики проявляли любопытство к зарисовкам художника?

— Конечно. «Мулен Руж» как раз менял программу — это делается раз примерно в 10 лет. Я видел, как рождается спектакль. Занятное шоу! Но репетиции были безумно интересные. Ставил какой-то американец, ставил еще итальянский балетмейстер и французская дама. Вот это я рисовал.

— Вы советовали им что-то поменять в костюмах?

— Нет-нет. Костюмы там вообще безобразные.

— Ваши муленружские работы выставлялись?

— И выставлялись, и уже проданы, и проедены. Осталось несколько работ. В Лондоне муленружские дивы ходили в канкановских одеждах, очень фривольных. Иногда даже в таком наряде появлялись в центре города. Это происходило почти сразу после катастрофы в Нью-Йорке 11 сентября. Боялись, что народ на их шоу не придет. Но как-то все получилось. «Мулен Руж» он и есть «Мулен Руж».

— Вы продолжаете там бывать?

— Нет. Все пересмотрел 39 раз.

— Бывает, что вы «за волосы» себя вытаскиваете из мастерской. И куда направляетесь?

— Да куда хочу. Например, на корриду. Я великий ее любитель.

— Мчитесь в Испанию?

— Не угадали. Еду на юг Франции, в Арль.

— Туда, где солнце сводило с ума Ван Гога?

— Да. Это Прованс. Каждую Пасху еду туда.

— Они на Пасху устраивают эту травлю быков?

— Потрясающее зрелище! Зову своих друзей, но все боятся: быков жалко. А жалеть их нечего. Такие страшилища выскакивают! Дикие быки. И мальчики, мальчишки один на один с ними. Они же до пенсии не доживают. Быки их убивают. Тореро умирают на арене. Особенно звезды. Они всегда переходят грань между жизнью и смертью, эти два сантиметра между собой и быком. Я видел такой финал три раза. Страшно говорить об этом. Но адреналин потрясающий. Корриду или надо любить, как балет, или не ходить.

— Явно вы человек страстей. Что еще себе позволяете?

— Участвовать в венецианских карнавалах. Я их обожаю.

— Михаил Шемякин тоже ими увлечен. Не встречались там?

— Один раз встречались. Меня привел к нему друг-итальянец. Но предварительно не сговорился, а уверял меня: «Ты не волнуйся. Он нас ждет». Хотелось посидеть с ним, поговорить, но Шемякин спешил — уходил на карнавал, именно на это время у него была назначена встреча.