Откровения знаменитостей

— Да нет — многие в моем возрасте сумели детей родить: Любимов, Гомельский, Белявский. Наша Аня — чудо. Совершенно замечательное существо. Ее крестная — гречанка. Летела из Греции, чтобы крестить мою дочь. Я познакомился с греками крымского происхождения давно, когда Театр Вахтангова был на гастролях в Греции. Прилетела моя гречанка в Москву и, представьте, влюбилась в мою тещу Веру Ивановну. Я всегда поднимаю первый тост за здоровье хозяйки огромного семейного клана.

— Великий Южин говорил: «Театр — это актер». С прошлого века эта мысль не устарела?

— Она справедлива всегда. Если есть великие артисты, значит, и театр велик. Был Товстоногов — у него были великие артисты, и Художественный, и Театр Вахтангова славны своими великими артистами. По Вахтангову, прежде всего на театре властвует его величество актер. Актерское обаяние и отдача — вещи алтарные. Мы на сцене в какой-то степени проповедники. Я застал в театре великих артистов. О них сложены легенды.

— Вы теперь возглавляете Театр имени Рубена Симонова. И, значит, точно в вас когда-то угадали «строителя».

— Я согласился принять театр во имя великого Рубена Николаевича. Из Театра Вахтангова я не ушел, но все время отдаю своему молодому детищу.

— В репертуаре у вас есть костюмные спектакли. Преодолевая бедность, где вы их берете?

— Я здесь и художественный руководитель, и директор, к сожалению. Мне пришлось в вопросах финансов пройти ликбез. Честно говоря, мне не нравится, когда спектакли ставятся «на досках». Мы делаем серьезные декорации. «Доходное место» оформлено блистательно. У нас классные костюмы. Главный художник театра — Александр Авербах. Для нас работает талантливая Светлана Синицына. Нам повезло, когда Михаил Александрович Ульянов снял «Три возраста Казановы»; я попросил отдать спектакль нам. Состоялась торжественная передача. Мы получили и декорации, и костюмы. И я вместе с нашими актерами сыграл Казанову. Борис Мессерер пришел и уложил в нашу маленькую сцену декорации вахтанговского спектакля.

— Какой он, ваш Казанова?

— Он уже постарел, одинок. Молодость оживает в его воспоминаниях. На закате жизни Казанове даруется влюбленность в девочку. И он принимает трагическое, но необходимое решение — уйти. Потрясающая поэтическая форма! Замечательная поэзия Марины Цветаевой.

— Влюбленный, вы ведь тоже писали стихи?

— Мне очень близка поэзия. Мало кто знает, что Рубен Симонов писал стихи. Я почти все их знаю наизусть. Ценю в стихах концовки. Нынешние поэты почему-то не стремятся к сильному высказыванию в последней строфе. К большому сожалению, поэтический театр уходит. Мы играем «Сирано де Бержерака» — поэзию высочайшего класса. Но играем как бы в прозе. Нет былого театрального возвышенного невероятия.

— Сколько ролей вы сыграли в кино?

— Когда-то считал — было 79.

— Какие роли живут в вас?

— Те же, что помнят зрители. Когда-то за один день картина по стране окупала себя. У советских фильмов была совершенно феноменальная зрительская аудитория.

— Как же случилось, Вячеслав Анатольевич, что, играя в фильме «Хоккеисты», вы не катались на коньках?

— Я схулиганил. Меня спросили, когда пригласили на роль Дуганова: «Умеешь кататься?» Я ответил: «Да!» Мне принесли ботинки с коньками, и тут до меня дошло: свои коньки в детстве я привязывал к валенкам и гонял по переулкам. Во время съемок моей третьей опорой была клюшка. Немножко, правда, научился. Минуты на три меня хватало. Меня дублировал Старшинов в принципиальных матчах. На него надевали мой парик, мою «восьмерку». И снимали реальный матч. По радио на стадионе объявили: «Сегодня вместо “Спартака” и ЦСКА будут играть “Метеор” и “Ракета”». Хоккеисты играли в костюмах нашего фильма. На трибунах — реальные люди. Гагарин, например. Монтаж был убедительный. Сценарий фильма написал Юрий Трифонов — об этом мало помнят. Там играли Рыбников и Жженов!

— В «Трех тополях на Плющихе» ваш персонаж не вызывал зрительского сочувствия.