Откровенно. Автобиография

Однако она отвечает, что сожалеет о моих страданиях, но ничем не может помочь. Она не в состоянии решить мои проблемы. Решить их могу только я.

Слушая гудки в трубке, понимаю, что получил окончательную отставку. Я спокоен. Теперь этот телефонный звонок кажется мне похожим на резкое, быстрое рукопожатие, которым обменялись у сетки два не подошедших друг другу партнера.

Я что-то ем, смотрю телевизор, рано ложусь спать. Утром звоню Перри и заявляю, что хочу оформить самый быстрый развод в истории разводов.

Отдаю приятелю свое платиновое обручальное кольцо и отправляю его в ближайший ломбард, попросив согласиться на первую же цену. Вырученные деньги вношу на счет нашей школы как благотворительный взнос от имени Брук Кристы Шилдз. В радости и в горе, в здравии и болезни она теперь останется в списке наших первых жертвователей.

22

ПЕРВЫЙ ТУРНИР в моей новой жизни без Брук проходит в Сан-Хосе. Джей Пи приезжает на несколько дней из округа Оранж для срочных консультаций. Он подбадривает, советует, увещевает и обещает, что хорошие времена еще настанут. Он понимает, что помрачения у меня чередуются с просветлениями: иногда я готов послать Брук к черту, а через пару минут уже опять тоскую по ней. Джей Пи утверждает, что это вполне естественно: в последние годы мое сознание все больше напоминало болото — стоячее, зловонное, расползающееся во все стороны. Теперь моя задача — превратить его в чистую реку, бурно мчащуюся по своему руслу. Мне нравится этот образ. Он все говорит и говорит, и, пока я слушаю, все в порядке. Я способен контролировать себя. Его слова — как кислородная маска, вовремя поднесенная к лицу.

Затем Джей Пи уезжает обратно в свой Оранж, и я вновь в смятении. На корте в разгар матча думаю о своем сопернике в самую последнюю очередь. Мои мысли заняты вопросом: если ты дал клятву перед Богом и родными и не сдержал ее, кем ты становишься?

Неудачником.

Я хожу по кругу, обвиняя себя во всех грехах. Судья на линии слышит, как я обзываю себя нецензурными словами, и идет через корт к судье на вышке, докладывая, что я использую неподобающую лексику.

Судья выносит мне предупреждение.

И вот он идет, этот судья на линии, мимо меня обратно, к своему посту. Сердито смотрю на него. Чертов ханжа, стукач. Жалкий скандалист. Я знаю, что не должен этого делать, знаю, что расплата будет суровой, но просто не могу удержаться:

— Урод!

Он останавливается, разворачивается и вновь идет к судье на вышке.

На сей раз меня лишают очка.

Судья на линии вновь проходит мимо меня к своему месту.

— Все равно урод! — произношу я.

Он останавливается, разворачивается, опять подходит к судье на вышке, который вздыхает и наклоняется в своем кресле, вызывая судью-инспектора. Тот, в свою очередь, вздохнув, подзывает меня:

— Андре, вы назвали судью на линии уродом?

— Вы хотите, чтобы я солгал или сказал правду?

— Мне нужно знать, произнесли ли вы это слово.

— Да, произносил. А хотите, я вам кое-что скажу по секрету? Он действительно урод!

Меня выгоняют с турнира.

ЕДУ ОБРАТНО В ВЕГАС. Мне звонит Брэд, напоминая, что приближается турнир в Индиан-Уэллс. Я отвечаю, что у меня серьезные проблемы, о которых не могу ему сейчас рассказать. О моем участии в турнире в Индиан-Уэллс и речи быть не может.

Мне нужно прийти в себя, а для этого я должен провести как можно больше времени с Джилом. Каждый вечер мы покупаем полный пакет гамбургеров и катаемся по городу. Я то и дело безбожно нарушаю режим, однако Джил видит, что сейчас я должен есть с удовольствием. Кроме того, он, похоже, осознает: я могу откусить палец, если попытаться отобрать у меня еду.

Мы едем в горы, катаемся туда-сюда по Стрипу и слушаем диск с музыкой, специально выбранный Джилом по этому случаю. Он называет его «Слезы капали». Философия Джила такова, что нужно повсюду искать боль и привечать ее — ведь это и есть главная составляющая жизни. Если у тебя разбито сердце, говорит Джил, не надо от этого бежать — лучше позволь себе в полной мере пережить это. Если болит — пусть болит, говорит он. «Слезы капали» — это сборник наиболее горестных песен о любви. Мы слушаем его вновь и вновь, пока не заучиваем слова наизусть, так что, когда музыка заканчивается, Джил продолжает читать тексты нараспев. На мой вкус, его декламация лучше, чем любое другое исполнение. Лично я предпочел бы речитатив Джила мелодичному пению Синатры.

С каждым годом голос моего наставника звучит все глубже, богаче, мягче. Когда он декламирует припев сентиментальной любовной песенки, он звучит, как Моисей и Элвис одновременно. Он достоин «Грэмми» за одно лишь исполнение песни Барри Манилоу «Please don't be scared»:

Чувство боли — тяжелая доля,

Но оно говорит, что ты жив.

Но больше всего меня впечатляет его версия баллады Роя Кларка «We can't build a fire under rain». Одна строчка особенно перекликается с нашими чувствами — моими и Джила:

Мы идем по привычке, куда ноги несли,

Притворяясь, что стремимся туда всей душой…