Откровенно. Автобиография

НАЧИНАТЬ СЛЕДУЕТ С ГЛАВНОГО. Я звоню Джей Пи и прошу его на максимальной скорости примчаться во Флориду. Мне нужен совет. Консультация. Поверенный в любовных делах. Потом я иду на корт и начинаю усиленно тренироваться: перед тренировкой со Штефани нужно быть во всеоружии.

В назначенный день мы с Брэдом приходим на корт на сорок минут раньше. Семь раз я играл в финале турниров Большого шлема и ни разу так не трепетал. Мы видим, что Хайнц со Штефи заняты тренировкой. Мы стоим с краю, наблюдая за ними. Через несколько минут Хайнц подзывает Штефи к сетке и что-то говорит ей, показывая на нас.

Она смотрит в нашу сторону.

Я улыбаюсь ей.

Она не отвечает на улыбку.

Она что-то отвечает Хайнцу, он вновь обращается к ней. Она качает головой и трусцой бежит к задней линии. Хайнц машет мне рукой, приглашая на корт.

Я быстро шнурую кроссовки. Выхватываю ракетку из сумки и выхожу на корт — затем резко снимаю рубашку. Это нахальство, я понимаю, но мне необходим отчаянный жест. Штефи смотрит на меня и едва заметно улыбается. Спасибо, Джил.

Мы начинаем игру. Штефи играет безупречно, и мне приходится прилагать недюжинные усилия, чтобы мяч от меня перелетал через сетку. Сетка — злейший враг. «Расслабься, — говорю я себе. — Не думай. Смелее, Андре, это всего лишь тренировка».

Но я ничего не могу с собой поделать. Впервые вижу такую красивую женщину. Когда она стоит спокойно, не двигаясь, она похожа на богиню. В движении же — словно песня. Я ее почитатель, ее болельщик. Мне давно было интересно испытать удар справа от Штефи Граф. Я множество раз видел его во время турниров и по телевизору и гадал, как чувствует себя мяч, отлетая от ее ракетки. Мячи по-разному ощущают себя, ударяясь о ракетки разных игроков, ведь у каждого свои особенности удара, сила, умение подкручивать. Теперь, играя с ней, я чувствую ее особенности. Это как коснуться ее, хотя мы стоим в двенадцати метрах друг от друга. Наши удары по мячу напоминают мне предварительные ласки.

Она делает серию ударов слева, выбивает фонтанчики пыли на корте своими знаменитыми резаными ударами. Я просто обязан поразить ее легкостью, с которой беру такие удары, и способностью контролировать мяч. Но это оказывается труднее, чем ожидал. Я пропускаю один удар и кричу ей:

— В следующий раз меня так просто не поймать!

Она ничего не отвечает и бьет еще один резаный мяч. Я отбиваю его с задней линии ударом слева, вложив в него все свои силы.

В ответ она все-таки посылает его в сетку.

— Теперь мы в расчете! — кричу я.

И вновь в ответ — молчание. Лишь следующий мяч летит дальше и быстрее.

Во время моих тренировок Брэд, как правило, все время занят. Он подбирает мячи, дает указания, болтает языком. Но не сейчас. Он сидит в кресле судьи на вышке и глядит на нас, не отрываясь, — словно спасатель на берегу бухты, кишащей акулами.

Стоит мне глянуть на него, он одними губами произносит одно слово: «Красота!»

На краю корта собираются зеваки. Несколько фотографов уже щелкают камерами. Интересно, зачем? Неужели совместная тренировка игроков разного пола — такая уж редкость? Или это лишь потому, что я в ступоре пропускаю каждый третий мяч? Со стороны это похоже на урок тенниса, который Штефи дает ухмыляющемуся субъекту с голым торсом.

Через час и десять минут она машет мне рукой и идет к сетке:

— Спасибо, — говорит она.

Я рысью подбегаю к ней:

— Вам спасибо.

Я ухитряюсь изображать полную бесстрастность, пока она не начинает растяжку ног у подпорки сетки. Тут кровь бросается мне в голову. Я понимаю, что должен немедленно чем-то занять себя, каким-то физическим действием, иначе могу потерять сознание. Вообще-то я никогда не делал такую растяжку, — почему бы не начать прямо сейчас? Я кладу ногу на стойку сетки и делаю вид, что моя спина способна гнуться. Мы обсуждаем турнир, жалуемся на перелет, сравниваем свои впечатления о разных городах.

— Какой город нравится тебе больше всего? — спрашиваю я. — Где бы тебе хотелось жить, когда закончишь играть?

— Буду выбирать между Нью-Йорком и Сан-Франциско. Пока оба нравятся одинаково.

«А как насчет того, чтобы поселиться в Лас-Вегасе?» — думаю я.

— Мне эти два города тоже нравятся больше всего, — произношу вслух.

Она улыбается:

— Ну, что ж, еще раз спасибо!

— Взаимно!

Мы по-европейски целуем друг друга в щеки.

Мы с Брэдом плывем на пароме обратно на Фишер-Айлэнд, где нас уже ждет Джей Пи. Остаток ночи проводим втроем, рассуждая о Штефи как о сопернике. Брэд относится к ней примерно так же, как к Рафтеру или Питу. У нее есть сильные и слабые стороны. Она прервала свою тренировку, чтобы поиграть со мной, фактически взяв на себя роль тренера. Джей Пи то и дело звонит Джони, включает громкую связь, и мы пытаемся выяснить женский взгляд на проблему.

Эти разговоры продолжаются еще два дня. За ужином, в сауне, в баре отеля мы втроем только и говорим, что о Штефи. Мы строим заговоры, проводим, как говорят военные, рекогносцировку и разведку. Мне то и дело кажется, что мы планируем как минимум вторжение в Германию одновременно с суши и с моря.

— Кажется, я ей совершенно безразличен, — говорю я.