Открытие бытия

Но исключительный гений Фрейда состоит в том, что именно он привнес в науку и практику эти глубокие психологические открытия. Для этой задачи Фрейд подходил как нельзя кстати: по складу своего характера в высшей степени объективный и с сильным рациональным контролем, упорный и способный претерпевать бесконечные тяготы для продолжения систематической работы. И ему действительно удалось открыть нечто совершенно новое, а именно преобразовать новые психологические концепции в научное направление Западной культуры, где их можно было бы объективно изучать, обосновывать и представлять в доступной форме.

Но не таит ли в себе гений Фрейда, да и собственно сам психоанализ, огромную опасность и самые серьезные недостатки? Привнесение глубоких психологических открытий в объективную науку привело к результатам, которые можно было предвидеть. Одним из таких результатов было сокращение сферы исследования человека до того, что соответствует науке. Бинсвангер обращает внимание на то, что для Фрейда представляет важность только homo natura, поскольку его методы блестяще подходили для исследования Umwelt, мира человека в его биологическом окружении; и они, по-видимому не позволили ему до конца понять Mitwelt человека в системе его межличностных отношении с другими людьми, и Eigenwelt области собственного, внутреннего мира человека.[56] Другой, более важный практический результат, на который мы будем обращать внимание в дальнейшем (обсуждая концепции детерминизма и пассивности Эго), можно было обнаружить в новой тенденции к объективному рассмотрению личности. Психоанализ способствовал развитию самой современной культуры, что изначально было очень трудным.

Теперь мы переходим к очень важной проблеме, и для того, чтобы понять ее, нам необходимо сделать одно предварительное разграничение: провести грань между понятием разума , которое использовалось в семнадцатом веке и в эпоху Просвещения, и техническими разумом нашего времени. Фрейд поддерживал концепцию разума, а именно "исступленного разума", возникновение которой связывают с эпохой Просвещения. Он приравнивал ее к науке. Подобное использование разума, которое мы отмечаем у Спинозы и других мыслителей семнадцатого и восемнадцатого веков, дает уверенность в том, что сам по себе разум может постичь все проблемы. Но те мыслители обращались к разуму наряду со способностью выходить за пределы непосредственной ситуации и постигать целое, и тогда не исключались жестко такие функции, как интуиция, инсайты, поэтические образы. Общее представление о разумном также включало в себя и этику: разум в европейском философском течении 18 века предполагал и справедливость. Иными словами, многое из того, что в наши дни называется "иррациональным", тогда входило в понятие разума. Это объясняет и ту огромную и полную энтузиазма веру, которую тогда можно было обрести. Но к концу девятнадцатого века этот экстатический взгляд был утерян, что наиболее ярко показал и обосновал Тиллих. Разум предстал лишь как "технический разум": соединенный с техникой разум как механизм, наиболее совершенно функционирующий тогда, когда он занят отдельными проблемами; разум как дополнение к индустриальному прогрессу и подчиняющийся ему, разум как нечто отдельное от эмоций и воли, разум как действительная противоположность существованию; наконец, разум, против которого так неистово боролись Кьеркегор и Ницше.

Иногда Фрейд обращается к понятию разума в экстатическом понимании, когда он говорит о разуме как о "нашем избавлении", нашем "единственном пристанище" и т. д. И здесь складывается анахроническое ощущение, что его воззрения имеют в своей основе идеи Спинозы или иного мыслителя эпохи Просвещения. Таким образом, с одной стороны, Фрейд пытался сохранить экстатическую концепцию, пытался уберечь представление о человеке и разуме, который превосходит технику. Но, с другой стороны, отождествляя разум с наукой, Фрейд делает его "техническим". Особенно ценный вклад Фрейда состоял в его стремлении преодолеть расщепление человека через освещение его иррациональных тенденций, а также бессознательных, обособленных и внесенных в сознание и принятых аспектов личности. Но другая сторона его акцента отождествление психоанализа с техническим разумом выражает определенное расщепление, от которого он стремился излечить. Вряд ли будет несправедливо отметить, что господствующее направление в развитии психоанализа в последнее десятилетие, в особенности после смерти Фрейда, способствовало тому, что его стремление сохранить разум в экстатической форме отвергается, а принимается исключительно последнее, а именно разум в технической форме.