Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира

Сейчас не осталось ни одного клочка тех изначальных Ландов. Сохраненная в прекрасном состоянии деревня Маркез, которая стоит в конце маленькой железнодорожной ветки возле города Сабр, точно воспроизводит первоначальное поселение, только наоборот: когда-то она была оазисом из деревьев посреди безграничной поросшей вереском равнины, теперь она стоит на поляне в самом большом искусственном лесу Европы. В 1857 году появился закон об «очистке и возделывании Гасконских Ландов», ускоривший осушение земель и посадку на них деревьев. И то и другое делалось там еще с доисторических времен, но бессистемно. Наполеон III был воинствующим сторонником этого закона: он сам купил 20 тысяч акров земли в Ландах и создал на этой земле экспериментальную ферму, которую назвал Сольферино – в честь своей победы над австрийцами. 162 коммуны в департаментах Ланды и Жиронда были вынуждены засадить свои общинные земли соснами, а если это не удавалось, продать застройщикам. Тысячи акров земли были проданы с аукциона. Сейчас в руках частных владельцев находится лишь 7 процентов Ландов. За то время, за которое семя становится ростком, земледельческо-пастушескому образу жизни был нанесен смертельный удар. В лесу возникли чугунолитейные и нефтеперегонные заводы и бумажные фабрики. Древнее умение добывать смолу из сосен с помощью маленького топорика, который назывался hapchot, и глиняной чашки превратилось в прибыльную отрасль хозяйства. Канифоль, деготь и скипидар потекли из леса и вернулись назад в виде денег, которые уничтожили сложную иерархию фермеров, арендаторов и батраков.

В 1889 году путешественник приехал в Биарриц на поезде из Бордо, и какой-то старик спросил его, действительно ли Ланды изменились за сорок лет – с тех пор, как старик видел их в последний раз.

«Вы спрашиваете, какими я увидел Ланды?.. Так вот, я их не увидел. Вскоре после отъезда из Бордо поезд вошел в бесконечный лес из сосен и дубов. Иногда среди леса встречались возделанные поляны, на которых паслись несколько очень красивых животных. Но я не забыл уроки географии: «Ланды: обширное голое плато, покрытое песком, заболоченное зимой и обожженное солнцем в летние месяцы. Население ослаблено лихорадками и пеллагрой (болезнью, характерной для этой местности). Разведение овец мелкой породы».

Сейчас пустынные пейзажи прежних Ландов известны только по фотографиям Феликса Арнодена, застенчивого этнолога, который отказался от карьеры в Школе дорог и мостов ради того, чтобы ходить пешком и ездить на велосипеде по Большим Ландам (территории к северу и западу от Мон-де-Марсан). С 1870 по 1921 год он объезжал этот край со своим тяжелым немецким фотоаппаратом и фотографировал исчезающий образ жизни. Он платил местным жителям, которые считали его сумасшедшим, чтобы они позировали ему, восстанавливая картины, которые он наблюдал в детстве в деревне Лабуэр. «Лес, который загораживает обзор, ограничивает ум», – писал он, словно Ланды исчезали во тьме забвения вместе с угасанием воспоминаний о прошлом.

Фотографии Арнодена эксплуатировали миф о низкорослом желтокожем племени волосатых курчавых дикарей, которые все время проводят на ходулях. Но ностальгия всегда заставляет человека по-своему рассказывать о прошлом. Тот, кто ограбил миф, был одиноким человеком с независимым доходом, но не покинул свои родные Ланды. Он был исследователем своего края, а не типичным жителем Ландов. Когда деревенские жители начали богатеть, многие из них переезжали в города или вообще уезжали из этих мест. Самые крупные города Ландов выросли больше чем в два раза, а население всего департамента в целом уменьшилось. Оно продолжало сокращаться еще долго: падение численности закончилось лишь после Второй мировой войны. Большинство жителей Ландов были счастливы освободиться от родительского надзора и иметь возможность самим выбрать себе мужа или жену. Они были рады, что могут покупать мебель и одежду из Парижа, лечиться у врача, а не у знахаря, повесить на стену новую картину, съездить на поезде в Капбретон или Мимизан на побережье. Они считали, что работать на хозяина в Байонне или Бордо лучше, чем зависеть от пищеварительной системы овцы.

«Ландский горожанин не имеет ничего общего с полудиким жителем Ландов. Он такой же человек, как любой другой. Он читает «Лё Сьекль» и «Ла Пресс» (газеты), ходит в кафе, интересуется восточным вопросом и ведет себя так же рационально или нерационально, как любой горожанин в любом из восьмидесяти шести наших департаментов».

Ради красоты слога автор главы «Житель Ландов» в сборнике «Портреты французов, написанные ими самими» не упомянул о том, что многие из горожан-космополитов, которые разговаривали о политике в кафе городов Дакс и Мон-де-Марсан, добровольно бежали из безграничной вересковой пустыни.