Открытие, которого не было

Они созвонились, искренне обрадовались друг другу и договорились в предстоящий выходной съездить отдохнуть в соседнюю Венгрию, на Балатон. Так делали многие австрийцы, которые могли себе это позволить.

Живущих в стерильном пластмассовом мире немцев манило и это зеленое, пахнущее каким-то древним болотом озеро. И раздольная, какая-то неевропейская степь. И живая мадьярская кухня. Под влиянием массового производства собственная еда, всегда любивших хорошо покушать южных немцев, становилась все более красивой на вид и химически мертвой на вкус.

Венгерские же чарды были полны волнующих генетическую память запахов настоящего мяса, душистой степной травы и радовали глаз пылающими грудами красного перца.

Они выехали из Вены утром. За рулем «Фольксвагена» сидел Аркадий. Алан любил гоняться на своей спортивной «Феррари» по специальной трассе. А на обычной коммунальной дороге мог и заснуть.

По отличному, построенному еще при Кадаре шоссе они за полтора часа домчались до Дьера, стоящего у впадения Рабы в Дунай. Мимо них неслась полная спеющей пшеницы, любимая мадьярами придунайская степь – аль-фельд. И это неудивительно. Ведь по историческим меркам совсем недавно, что-то около полутора тысяч лет назад они были кочевниками и пасли в таких же степях свои стада. Только не здесь, а на много тысяч километров восточнее.

В этом желтом море то тут, то там, вырастали березовые колки. В высоком и просторном небе медленно кружил ястреб.

Когда они остановились размять ноги, Аркадий втянул всей грудью горячий степной воздух, огляделся и с удивлением понял, что этот пшенично-березовый пейзаж, грандиозное синее небо над ним и полынный вкус ветерка неотличимо похожи на степные картины его родины – Запад-ной Сибири.

Оттуда, из среднего прииртышья ушли некогда предки современных европейских венгров на запад. Пройдя пять тысяч километров, пробившись через встретившиеся на пути племена и народы, они каким-то чудом вышли не куда-нибудь, а в странную, совсем не похожую на остальную Европу местность – среднедунайскую равнину, как две капли воды, напоминающую их далекую азиатскую родину.

Покидая родные прииртышские степи, мадьяры-кочевники будто знали, что найдут где-то на другом конце света точно такую же местность. Они безошибочно шли на ее, неслышный зов. Неслышный, но вполне реальный. Как невидимый простым глазом электронный луч аэродромной станции наведения.

За всем этим маячила какая-то нечеловеческая загадка.

Аркадий остановил свой выбор на деревянной чарде, прямо у слиянии Дуная и Рабы. Алану место тоже понравилось. Они расположились на открытой веранде под красно-белым полосатым пологом. Перед ними высился ослепительно белый католический собор, разбегались по некрутым склонам холмов краснокрышие домики Дьера и тянулась в Австрию линия железной дороги.

Алан признавал превосходство Джеймса Дина в гастрономической эрудиции. Аркадий предложил взять знаменитый венгерский рыбный суп с перцем.

Еще до того, как они сделали заказ, им принесли маленькую бутылочку с надписью «Уникум». Это был черный бальзам, настоенный на придунайских травах. Они выпили по наперстку. И сразу усталость вспорхнула в синее небо, как вспугнутая в степи птица, а легкие почувствовали свежесть воздуха. Он мягко вливался в их тела и расширял сосуды. Он заставлял сердце томительно замирать. Он пах свободой.

Им обоим сразу захотелось продолжить разговор, затухший было в машине от дорожной усталости.

– Есть основания думать, что с живым существом, который называется Мир, можно общаться. – сказал Алан.

– Но на каком языке? – спросил Аркадий.

– На языке электромагнитных волн!

– Электромагнитных волн?

– Да. – кивнул Левандовски. – Ты говоришь Ему и он делает такие вещи, которые с точки зрения нашей науки совершенно невозможны. Например, без всякого генератора в проводнике начинает течь электрический ток.

Аркадий замер. Левандовски сказал о том, о чем он размышлял и сам.

– Но для этого надо как минимум знать этот язык… – равнодушным тоном произнес он.

– Конечно. – кивнул головой Алан.

– А как ты думаешь, кто-нибудь этот язык знает, а?

– Может быть, кто-нибудь и знает… – ответил Левандовски.

Они замолчали, следя глазами за ястребом, парящим в азиатском небе Европы.

Алан хотел еще что-то добавить, но тут им принесли торжествующе-красный рыбный суп и холодный кувшин зеленоватого полусухого мушкатая. Степной аромат вина распалял аппетит, а поднимающийся из глубоких тарелок пар принуждал немедленно взять в руки ложки.

Они выпили по половине бокала насыщенного виноградного экстракта и оба, не сговариваясь, ахнули от удовольствия.

Венгерские виноградные вина не столь имениты, как, скажем, французские или итальянские. Но в реальности они на голову превосходят своих украшенных громкими именами собратьев.