Открытие Норильска

Вернувшись из Дудинки, А. И. Левкович передал мне желание дудинского промышленника Н. А. Бегичева принять участие в нашей экспедиции. Он намеревался в будущем организовать где-либо при устье Пясины промысловую артель и хотел еще летом выбрать заранее место для зимовки. Особой нужды в пятом участнике экспедиции у нас не было, но и поступаться таким бывалым человеком, как И. А. Бегичев, тоже не следовало, хотя я знал его тяжелый характер, грубость в обращении с людьми и привычку везде командовать. Но мы отправлялись ненадолго, зимовка не предвиделась, стало быть, эти недостатки характера Бегичева могут и не сказаться. Подумав, согласился и принял его в качестве проводника.

В Дудинку за Борисовым и Бегичевым я приехал уже в конце мая по довольно еще крепкому насту. Днем, правда, солнце пригревало и все подтаивало, но ночью морозило, наст держал и оленей, и санку хорошо. Поэтому, не мешкая, сразу же ночью выехали в чум нашего пастуха И. М. Манто, в 40 км от Дудинки, в верховьях Агапы притока Пясины. Отсюда до Введенского оставалось километров 60. Мороз позволил нам добраться до Пясины довольно быстро. Река стоит, даже заберегов не видно. Базанов и Пушкарев встретили нас с удовольствием: соскучились в одиночестве.

Станок Введенский представлял развалины. От всего поселения осталась лишь одна изба из двух половинок, разделенных холодными сенями. Печей там нет, в одной половинке два маленьких застекленных окошечка, в другой они заделаны кожей налима. Крыши нет, только накат из тесанных топором плах, засыпанных сверху землей, из таких же плах сделан и пол. Однако в давние времена, в прошлом веке, когда тут проходил зимний путь на Хатангу, здесь было довольно крупное поселение, свидетельством чему служит ряд развалин изб, от которых уцелели только нижние венцы, да два кладбища с многочисленными подгнившими и упавшими крестами.

Наступил июнь, весна начинает сказываться и здесь Прилетели гуси, кулики всех родов, бурно токуют куропатки. Мертвая доселе тундра ожила и полна гомона птиц. Вода на реке начинает прибывать. Ширина ее здесь 250 м, а глубина 5- 6 м. Принялись за ремонт лодки, расшатанной при перевозке: появились щели и отошел транец. Все конопатили, залили варом, смолой, обили железом, укрепили шпангоуты. Лодка старая, да и ту с трудом достали в Дудинке. Бегичев с Борисовым принялись за пошивку паруса и изготовление мачты из привезенной из Норильска лесины.

Меж тем таяние развивается быстро: воды прибывает до полметра за сутки, и 7 июля при высоте З м над меженью начался ледоход. За три дня он прошел, но ниже лед, вероятно, еще стоит. А пока что я собрался па ветке пройти вверх до истока, заснять реку и промерить ее глубины. Ширина реки везде оказалась достаточной - 200 м и более, глубины тоже хорошие. Надо думать, что выход реки из озера будет вполне судоходен.

Вернулся в лагерь, и мы стали готовиться к отплытию. Бегичев из бечевы и дощечки сделал лаг простой конструкции для измерения скорости хода судна, какой ранее применялся еще в парусном флоте. Это деревянный сектор в 60° радиусом 15 см с путцами и шнуром на катушке. Шнур размечен узелками через определенные интервалы. Сектор стоймя бросается в воду, шнур с катушки разматывается и через определенный промежуток времени, обычно через минуту, останавливается рукой. Расстояние между узелками и время остановки рассчитываются так, чтобы число узелков соответствовало скорости хода судна в милях. Отсюда и пошло морское выражение: скорость хода столько-то узлов в час. Я разметку сделал так, чтобы получилась скорость хода в километрах в час.

Перед отплытием обязанности между собою разделили так: на веслах каждый работает по часу; съемку ведет Базанов, сменяю его я; Пушкарев и Борисов ведут промеры глубин лотом через каждые 15-20 мин, а если нужно, то и чаще, сообщая эти данные съемщику. Скорость хода замеряет Бегичев через 2-З ч; за рулем посменно сидят Бегичев и Борисов. Перед стоянкой, становясь на якорь, замеряется скорость течения, а если нужно, по ее определяют и в пути.