Открытие природы

В Миассе 14 сентября Гумбольдт отпраздновал свое 60-летие с местным аптекарем – человеком, вошедшим в историю как дед Владимира Ленина по материнской линии{1264}. На следующий день Гумбольдт отправил Канкрину письмо, где сообщал, что достиг поворотного момента в жизни. Он не успел достичь всего, что хотел, пока возраст не стал подтачивать его силы, но все-таки увидел Алтай и степи, полностью этим удовлетворен, и собрал все необходимые ему сведения. «Тридцать лет назад, – писал он Канкрину, – я бродил по лесам Ориноко и по Кордильерам»{1265}. Теперь он наконец мог собрать недостающую часть «основной массы понятий». Поэтому 1829 год оказался «важнейшим» в его «непоседливой жизни».

Из Миасса они двинулись дальше на запад, в Оренбург, где Гумбольдт в очередной раз решил отклониться от маршрута. Вместо того чтобы ехать на северо-запад, в Москву и дальше в Санкт-Петербург, он устремился на юг, к Каспийскому морю{1266}. Это был новый недозволенный крюк. В детстве он грезил о путешествии к Каспийскому морю, объяснял он Канкрину в письме утром перед отъездом. Ему было совершенно необходимо увидеть, пока не поздно, это огромное внутреннее море.

Вероятно, Гумбольдт так смело изменил свои планы из-за новостей о победе России над Оттоманской империей. Канкрин держал Гумбольдта в курсе последних известий посредством курьеров{1267}. За прошедшие месяцы русские солдаты продвинулись к Константинополю по обоим берегам Черного моря, раз за разом нанося поражения оттоманской армии. Оплоты турецкой обороны сдавались один за другим, и султан Махмуд II понял, что Россия одерживает победу. 14 сентября, с подписанием Адрианопольского мирного договора, завершилась война, и огромная область, прежде остававшаяся для Гумбольдта недосягаемой и слишком опасной, открылась{1268}. Уже через десять дней Гумбольдт сообщил брату, что теперь отправится в волжский город Астрахань, туда, где великая река впадает в Каспийское море. «Мир, заключенный перед воротами Константинополя, – писал Гумбольдт Канкрину, – замечательная новость»{1269}.

В середине октября экспедиция достигла Астрахани, где поднялась на борт корабля, чтобы обследовать Каспийское море и Волгу{1270}. Каспийское море славилось колеблющимся уровнем воды – факт, завораживавший Гумбольдта не меньше, чем за три десятилетия до этого венесуэльское озеро Валенсия. Он был убежден – и говорил об этом потом ученым в Санкт-Петербурге{1271}, – что вокруг озера необходимо создать измерительные станции, которые методично фиксировали бы подъемы и снижения уровня воды, как и движения земной поверхности, вызываемые, по его догадке, вулканами и другими подземными силами. Позднее он предположил, что Прикаспийская низменность – область вдоль северного берега Каспийского моря, лежащая на 90 и более футов ниже уровня моря, – опустилась одновременно с появлением высоких плато в Центральной Азии и в Гималаях{1272}.

Ныне известно множество причин меняющегося уровня воды. Один из факторов – количество воды, поступающей из Волги, связанное с осадками в огромном бассейне реки, а они зависят от атмосферных условий в Северной Атлантике. По мнению многих современных ученых, эти колебания отражают климатические изменения в Северном полушарии, вследствие чего Каспийское море служит важным полем изучения изменений климата. Есть и другая теория, что уровни воды определяются тектоническими силами. Это как раз те глобальные взаимосвязи, которые так занимали Гумбольдта. Он писал Вильгельму, что поездка на Каспийское море – один из «ключевых моментов» всей его жизни{1273}.

Уже завершался октябрь, и вот-вот должна была нагрянуть на них русская зима. Гумбольдта дожидались с докладом об экспедиции сначала в Москве, потом в Санкт-Петербурге. Он был счастлив. Он увидел шахты, горы в снежных шапках, самую обширную в мире сухую степь и Каспийское море; пил чай с китайскими начальниками на монгольской границе и скисшее кобылье молоко с киргизами. Между Астраханью и Царицыном (нынешний Волгоград) образованный калмыцкий хан устроил в честь Гумбольдта концерт, на котором калмыцкий хор исполнил увертюры Моцарта. Гумбольдт наблюдал за бегом антилоп-сайгаков в казахской степи, видел на волжском острове греющихся на солнце змей, а в Астрахани – нагого индийского факира. Он верно угадал, что в Сибири есть алмазы, вопреки инструкциям беседовал с политическими ссыльными, даже познакомился с выселенным в Оренбург поляком, гордо продемонстрировавшим ему свой экземпляр «Политического очерка о королевстве Новая Испания». За истекшие месяцы Гумбольдт побывал в районе, где свирепствовала эпидемия сибирской язвы, и исхудал, потому что счел сибирскую пищу несъедобной. Он погружал свой термометр в глубокие колодцы, провез свои приборы через немалую часть Российской империи и произвел тысячи измерений. Его отряд вернулся с грузом камней, засушенных растений, рыб в колбах и чучел животных, со старинными рукописями и книгами для Вильгельма{1274}.