Открытие себя

– Знаешь, Галинка, а ведь выходит, что мы знаем звездные карты с точностью до наоборот. Не одна Г-1830 такое может учудить, для одной звездочки это слишком мощное явление. Да и не одна галактика. Возле каждого объекта Метагалактики теперь надо ставить знак вопроса: то ли он там, то ли в противоположном месте, то ли под углом… и под каким, скажите мне! Звездолетчикам придется смотреть в оба, чтоб не вышло, как у нас. Но это же страшно интересно. А вдруг и в самом деле там антивремя? И мы, люди с малюсенькой планетки, овладеем им… Иван прав, ради этого стоит рискнуть. Хорошо будет, когда все вернемся. Раньше всех те, что в контейнерах: закрыли глаза здесь, откроют на Земле. Представляешь: через несколько дней ты будешь на Земле, дома!

– А ты? Ты хочешь лететь?

– Конечно. Я обязан, это моя работа. Но не волнуйся, все будет тип-топ. Семь посадок на спутники Юпитера, две на Сатурн… на Титанию, на Нептун. Десяток рейсов через астероидный пояс за Марсом. И как видишь, цел.

Помолчали.

– Тони…

– Что?

– Нет, ничего.

– Ты чем-то расстроена, Галинка?

– Это так… обидно и противно покоряться уравнениям. «Пятая степень»! «Лишняя масса»! Будто я уже не человек, а просто пятьдесят пять килограмм.

– Тем более что в тебе их не пятьдесят пять, а пятьдесят три.

– Да нет, наверно, уже пятьдесят пять…

4

И Бруно Аскер не спал, сидел у компьютера, считал, прикидывал. Но идея (Идея! Идеища!!!) выпирала такая, что вряд ли ей (Ей! Ее Величеству!) требовалось дотошное обоснование и числовое оформление.

…Переживания этих дней были самыми сильными в его жизни, в жизни большого ученого и таких же масштабов деятеля, в жизни с крупными делами и достижениями, а стало быть, и с сильными чувствами. Так вот, все те против нынешних – пустячок. Даже не пустяк.

…На Земле казалось, что, если мыслишь вселенскими категориями, да еще строго, то вроде как сопоставим с ней, соразмерен. Мы-ста, ха! Вот тебя и ткнули носом в твою малость. Да не только твою – человечества. Мы-ста…

…Нет, милый, Вселенскому действию – спокойненькому, небрежному: пятнадцать лет (ее мгновение) несло нас не туда – можно противопоставить только действие. И возможность такового (Его! Его Величества Вседействия!) есть.

«Пойти к капитану? Ох нет: тяжелодум, сама обстоятельность. Не воспримет.

Здесь надо быть авантюристом, верить в удачу. Надо потолковать с пилотом.

Ничего, что мы оппонировали, – он как раз такой».

Включил связь, набрал код каюты Летье:

– Антон. Это Аскер. Пожалуйста, приди.

– Чего это вдруг? – У Летье был недовольный голос. – Я занят.

– Ничего. Очень нужно. Приди сейчас ко мне – а то я приду к вам.

Пилот появился с хмурым видом:

– Что за пожар? Ты ж знаешь…

– Знаю, но все это сопли. Слушай…

Когда Антон Летье, астронавт, выслушал и понял, для него все вдруг изменилось. Жизнь покрупнела, стала Вселенской – а до этого только казалась такой. Со всеми ее посадками на спутники Юпитера и куда-то еще. Да, все, кроме этого замысла, теперь было сопли, пустячок – даже не пустяк: в тот же список и что в каюте ждет любимая девушка, и что летели не туда. Туда. Просто это они отступали для разбега.

Он забыл, что обещал Галинке быстро вернуться.

– Пошли к Ивану. – Посмотрел Аскеру в глаза, улыбнулся. – А ты недаром физик. Голова. Это ж надо!..

– А то! – ответил тот.

5. Во Вселенной поступают по-вселенски

1

Они заявились к капитану в каюту.

Корень как раз складывал в ящик все лишнее, включая книги. На выброс.

– Ну? – глянул он на них исподлобья; появление вместе двоих не слишком ладивших меж собой членов экипажа сразу его насторожило; ясно, что неспроста.

– С чем пришли?

– А с чего начать: с плохого или с хорошего? – спросил Летье.

– Начни с хорошего.

– Тогда я, – вмешался Бруно. – Ускорений будет не пять, а четыре.

– Как так?

– Ну… это трудно постижимый и тем не менее четкий факт релятивизма. Если бы Г-1830 оказалась на месте, мы затормозили бы там, вышли на орбиту у нее, выключили двигатели, поработали, потом стали бы разгоняться к Солнцу, было бы два отдельных ускорения. От 0,82 с до нуля, потом от нуля до 0,82 с. Теперь же не так: мы УЖЕ разгоняемся в сторону Г-1830, уже набираем скорость к ней. В силу отсутствия единой системы отсчета ускорение важнее скорости, понимаешь?

– Не очень…

– Да я и сам не очень, но это так. Мы не гасим скорость, а поворачиваем ее вектор в четырехмерном континууме. Если бы остановились у звезды, то гасили бы, а так нет. Короче, вот что: при непрерывной работе двигателей невозможно отличить, ускоряется ли корабль от нулевой скорости… как, скажем, при старте от Солнца – или отрицательной, не в ту сторону. Для релятивизма нету нулей и нету не тех сторон, когда вышел на субсветовую…