Открытие себя

Вахтер института тетя Киля, заступая на дежурство по утрам, по обыкновению, молится. Истово смотрит в угол вестибюля, пониже электрочасов, повыше пожарного щита с баграми, кладет торопливые кресты на грудь, что-то шепчет.

Интересно, о чем она молится? Чтобы сотрудники не нарушали правил выноса материальных ценностей? О даровании долгих лет и здравия руководящему составу? Или чтобы мы, физики-теоретики, вскрыли наконец природу физических законов и тем доказали, что бога нет?..

Итак, что меня отвращает от проходной хлебной темы по фокусировке встречных пучков? Пожалуй, неверие в перспективы. Не верю я, что сверхускорители и опыты по бомбардировке в них частицами мишеней из частиц („бомбардировка неизвестно чего неизвестно чем“, как шутит наш академик) продвинут нас далее в понимании материи. Мы не поняли элементарные частицы, когда соударяли их с энергиями в миллионы электронвольт, не поняли и на энергиях в миллиарды электронвольт. Где гарантия, что поймем на десятках миллиардов? Так можно наращивать энергию до бесконечности; а чем далее, тем это сложнее. Получается отрасль науки, работающая на себя, и только.

Не верю я в это дело – как те павловские собаки не верили в теорию условных рефлексов.

Но вот что: верить, не верить – занятие не для ученого. Надо вникать. Это и будет моей работой в текущем году: проникновение в „теорию элементарных частиц“, в теорию, у которой есть пока только название да набор смутных противоречивых идей.

Помолись и за меня, тетя Киля! Я погружаюсь…

Что есть „вещественные тела“? Скопление „элементарных частиц“. А что есть „частицы“? Мельчайшие частицы „вещества“. А что есть „вещество“? Замкнутый круг, из которого следует, что мы не только не знаем, что такое частицы, но не знаем и что такое „тела“.

Да-да, у микрочастиц есть „массы“, „магнитные моменты“, бывают „заряды“. Но достаточно ли этих признаков (природа которых сама, кстати, неясна), чтобы считать их вещественными предметами? Возьмешь в руку, маешь вещь, как говорят на Украине.

Но если „частицы“ не предметы, то что?

Есть универсальный, избавляющий от терзаний ответ: такова объективная реальность. Постоянен элементарный заряд? Такова объективная реальность. Электрон-отрицон в 1837 раз легче протона-положона? Такова о. р. Сила тяготения обратно пропорциональна квадрату расстояния? Она же. Скорость света постоянна во всех системах отсчета? Т. О. Р.

Да, но почему реальность такова, а не?..

Прикладникам можно удовлетвориться констатацией „реальности“. Была бы сила тяготения пропорциональна кубу расстояния, была бы скорость света непостоянна, была бы масса электрона не в 1837, а в десять тысяч раз меньше, чем у протона, – они все равно исхитрились бы сделать электромотор и транзистор, построить мост и запустить ракету.

Прикладникам можно, ибо смысл прикладных наук – дополнять природу в интересах людей. А смысл работы теоретиков – понять природу.

Сегодня мне исполнилось тридцать пять. Не отмечал – что праздновать-то.

Молодость прошла – молодость, когда все впервой: любовь женщины и оригинальная идея, хороший заработок и первая публикация, разработка и путешествие… А потом все тускнеет.

На что уходят лучшие годы? На зарабатывание денег и приобретение „благ“? На выполнение работ, в нужность которых я не верю и увлечься которыми не способен? На призрачное утверждение своего „я“ мелкими идейками? На связи с женщинами, которых я не могу (или не хочу?) полюбить? На преферанс с выпивкой?.. Кажется, что все это так, не жизнь, а предисловие к жизни, что лучшее и интересное – впереди. А годы идут, и впереди все то же…

Не на что тратить силы, не во что вкладывать душу! Но если так – зачем она мне, душа?»

Виталий Семенович отложил блокнот, задумался. Сейчас, прочтя эту запись, он по-настоящему вспомнил Калужникова. Не только внешность, которую помнил хорошо: рослый, плечистый мужчина, темно-рыжие волосы с проседью, удлиненное лицо с красноватой, будто обветренной кожей, крупный нос с высокой горбинкой, широкий лоб и широко посаженные серые глаза, хорошо развитый кадык на мускулистой шее, ровные крупные зубы, обнажаемые в неторопливой усмешке, – не внешность эту, приятную, хоть и обыкновенную, а представил и вспомнил Дмитрия Андреевича как человека.

Бывают люди, не созданные для обычной жизни. Негде им в ней развернуть избыток сил и возможностей. В неспокойные для общества времена из таких получаются герои, водители масс – но бывает, что и бандиты. В спокойное же время они живут как-то вполсилы, спустя рукава. То, что для других составляет самую соль существования, им мало интересно. Живут – будто ждут чего-то: то ли событий, то ли необыкновенной любви, то ли захватывающей идеи или замысла, но всегда чего-то своего, отвечающего именно их натуре.