Открытие ведьм

– Боже правый! – Маркус, глядя на фотографию, пытался представить, что почувствовал бы он сам при виде растерзанного, брошенного в грязь отцовского тела.

– И это еще не все. Диана, насколько я понял, всегда думала, что в смерти ее родителей повинны люди, потому и старалась не пускать магию в свою жизнь.

– Да только ничего у нее не вышло, – сказал Маркус, вспоминая о результатах теста.

– Не вышло, – угрюмо подтвердил Мэтью. – Но когда я был в Шотландии, другая американская колдунья, Джиллиан Чемберлен, сказала ей, что их убили не люди, а колдуны.

– Это правда?

– Не знаю, но дело здесь явно не только в колдунье, случайно обнаружившей «Ашмол-782». Ситуация гораздо сложнее, и я намерен в ней разобраться.

«Да он же надел свой знак из Святой земли», – понял вдруг Маркус, заметив серебряный медальон на темном свитере Мэтью.

У них в семье никогда не говорили об Элинор Сент-Леджер и обстоятельствах ее смерти, опасаясь вызвать у Мэтью новый приступ гнева. В 1140 году Мэтью, насколько понимал Маркус, не имел никакого желания покидать Париж, где изучал философию, но своему отцу Филиппу подчинился беспрекословно. Глава семьи вызвал сына в Иерусалим как миротворца: раздоры в Святой земле не унимались и после завершения похода Урбана II. Там Мэтью встретил Элинор, подружился с ее многочисленным английским семейством и влюбился в нее без памяти.

Клермоны и Сент-Леджеры, однако, часто принимали разные стороны в том или ином вопросе. Старшие братья Мэтью – Хью, Годфри и Болдуин – уговаривали его отказаться от девушки и не мешать им разделаться с ее родней, но Мэтью не уступал. Однажды они с Болдуином, поспорив о чем-то связанном с Сент-Леджерами, утратили всякую власть над собой. Послали за Филиппом, но Элинор, не дождавшись его, попыталась сама урезонить братьев. Когда Мэтью и Болдуин пришли в себя, ее было уже не спасти – слишком много крови она потеряла.

Маркус до сих пор не мог понять, почему Мэтью, так любивший Элинор, позволил ей умереть, а Мэтью с того времени надевал знак пилигрима лишь в тех случаях, когда боялся кого-то убить или вспоминал Элинор. Может быть, сейчас обе эти причины совпали.

– Эта фотография – не пустая угроза. Хэмиш думает, что само имя Бишоп заставит колдунов поостеречься, я же боюсь обратного. Диана, каким бы ни был ее врожденный дар, защитить себя не способна и при этом слишком самонадеянна и отказывается просить о помощи. Побудь с ней немного. – Мэтью оторвал взгляд от злополучной фотографии. – Хочу побеседовать с Джиллиан Чемберлен.

– Нет полной уверенности, что фотографию послала она, – указал Маркус. – У снимка два разных запаха.

– Второй принадлежит Питеру Ноксу.

– Но ведь он – член Конгрегации.

В эпоху Крестовых походов даймоны, вампиры и колдуны образовали совет, куда вошли по три представителя каждого вида – итого девять. Задачей Конгрегации была безопасность нелюдей, – другими словами, они следили, чтобы никто из них не привлек к себе внимания человека.

– Любой шаг в этом направлении могут расценить как выпад против властей. Не станешь же ты подставлять под удар всю семью ради мести какой-то колдунье?

– Сомневаешься в моей преданности? – промурлыкал Мэтью.

– Нет, в твоей способности судить здраво, – бесстрашно ответил Маркус. – Конгрегация и так уже вправе предъявить тебе претензии из-за этого нелепого романа – незачем давать им еще один повод.

Когда Маркус впервые приехал во Францию, бабушка-вампирша объяснила, что отныне он связан конвенцией. Нельзя вступать в близкие связи с другими разновидностями созданий, а также вмешиваться в человеческую политику и религию. Всех прочих отношений с людьми, включая сердечные, тоже следует избегать, но формально они не запрещены – лишь бы осложнений не возникало. Маркус всегда предпочитал общаться с вампирами и о конвенции до последнего времени практически не вспоминал.

– Теперь это никого уже не волнует. – Мэтью бросил взгляд на дверь в спальню Дианы.

– Она про конвенцию знать не знает, а ты ничего ей не говоришь. Хотя чертовски хорошо понимаешь, что вечно это скрывать от нее нельзя.

– Не станет Конгрегация настаивать на соблюдении правила, принятого чуть не тысячу лет назад, когда мир был совершенно другим. – Взгляд Мэтью остановился на старинной гравюре, где богиня Диана целилась из лука в охотника, убегающего от нее через лес. Вампиру вспомнилась фраза из книги, когда-то написанной его другом: «Становятся уже не охотниками, но преследуемой дичью», и он вздрогнул.

– Подумай, Мэтью, прежде чем что-то делать.

– Я уже все решил, – не глядя сыну в глаза, отозвался тот. – Ну так как – постережешь ее, пока я не приду?

Маркус кивнул, не в силах устоять против мольбы в голосе Мэтью.

Как только дверь за ним закрылась, Маркус вошел к Диане. Приподнял поочередно веки, пощупал пульс. Пахло страхом, шоком и легким наркотиком. Мэтью, по крайней мере, хватило ума дать ей транквилизатор.