Открытки от незнакомца

Бабс кивает, но, как и ожидалось, больше ни о чем не спрашивает. Энни тоже молчит, не провоцируя беседу. Немного подождав, Бабс отходит и заговаривает с кем-то еще. Потом звенит звонок, и появляется Майкл. Он почти всегда покидает школу первым – в пальто, с аккуратно застегнутым портфелем. Энни гордо улыбается ему, но не целует, потому что так просил сам сын: он, дескать, уже взрослый для поцелуев – уж точно не при всех.

– Скорее! – говорит ему Энни. – Пошли.

Майкл удивленно смотрит на непривычно нагруженную коляску и, кажется, готов задавать вопросы, но нет: он принимается рассказывать матери, как прошел день, прерываясь только для того, чтобы вопросительно посмотреть на нее, когда на переходе они поворачивают направо, а не налево.

– Навестим бабушку, – объясняет Энни тоном, исключающим возражения.

Ехать в автобусе нелегко. Нагруженная коляска не складывается и занимает больше места. Водитель недоволен, но, посмотрев на Энни, передумывает ворчать. Она признательно улыбается ему и остается стоять в проходе, вцепившись в ручку коляски, чтобы удержать ее на месте.

Кара, потревоженная толчками, начинает хныкать. Энни крепко жмурится и силится унять своего ребенка силой мысли. Что она делает? Это же смешно! Как она могла подумать, что ее план сработает? Внезапно Кара затихает, и Энни, открыв глаза, видит, как Майкл, нагнувшийся к коляске, прижимается губами к щечкам сестры и издает неприличные звуки. Кара одобрительно хихикает.

Дом матери Энни стоит недалеко от автобусной остановки. Они доберутся туда меньше чем за пять минут. Энни нажимает кнопку перед следующей остановкой. Автобус тормозит, она выгружается из задней двери, пихая ногой сумку, норовящую вывалиться из корзины.

Автобус уезжает, они остаются втроем на тротуаре. На часах без десяти четыре. Она делает глубокий вдох, втягивая воздух на самое донышко легких. Идти совсем недалеко.

Подходя к дому, она не испытывает никакого теплого чувства, ее не посещают трепетные воспоминания. После смерти отца от обширного инфаркта, случившегося по дороге домой из паба, прошел уже год, но для Энни его присутствие до сих пор отбрасывает на этот дом мрачную тень. С каждым шагом у нее все сильнее бьется сердце, хотя за дверью ее больше не подстерегает угроза. Урсула, конечно, тоже давно здесь не живет, но больше ничего не изменилось. Все те же провисшие сетки на окнах, на ступеньке все та же старая проволочная корзина для молочных бутылок с мятым боком – однажды Урсула в сердцах пнула ее ногой.

Энни жмет на звонок.

Мать открывает дверь. На ее фартуке пятна – наверное, от соуса. С тех пор как Энни видела ее в прошлый раз, она успела похудеть. Когда это было? Сразу после рождения Кары, месяцев шесть назад. Темные глаза матери запали так глубоко, что кажется, будто оба глаза подбиты. Но зоркости ей все еще не занимать: Энни видит, что мать, окинув взглядом всю картину, сразу все смекнула, и не может ей улыбнуться.

– Я ушла от него, мама, – говорит Энни, хотя стоящий рядом Майкл все слышит и все понимает. – Мое замужество – ошибка. Урсула всегда так говорила, и она была права. Напрасно я это сделала. Думаю, нам с детьми будет лучше без него. Можно нам пожить здесь? Я скопила немного денег, пока что нам хватит. Мы здесь ненадолго, пока я не подыщу что-то еще.

Мать не шевелится, не отходит в сторону, чтобы ее впустить, не произносит ни слова, только качает головой.

У Энни начинается паника. Какие бы варианты плана она ни прокручивала в голове, ее ни разу не посетила мысль, что мать может их не принять. Сначала она надеется, что мать шутит, притворяется, что сейчас она распахнет им объятия и радушно пригласит в дом, но нет, мать замерла на пороге с каменным лицом и только качает головой.

Наконец она произносит:

– Нет.

Энни в смятении смотрит на мать. Неужели она отказывает им? Она пытается пропихнуть в коридор коляску, но мать выставляет ногу, преграждая путь.

– Нет, – повторяет она.

– Как ты не понимаешь, мама? Я от него ушла. Дай нам войти, – переходит она на умоляющий тон.

Майкл делает шаг назад и тянет Энни за руку, но та еще упирается.

– Ты замужем, Аннелиз, – говорит мать. – Вы связаны узами брака. «И в горе, и в радости» – ты сама это произнесла. Твой долг – стараться. Нельзя при первой трудности поднимать лапки кверху. Брак – тяжкий труд, а не только сюсюканье. С мужчинами бывает нелегко. Твой отец был не сахар, но разве я сдалась? Нет, я знала о своем долге перед мужем и детьми и старалась его исполнять. Джозефа с твоим отцом не сравнить, он прекрасный человек, и если твой брак хромает, то это потому, что ты недостаточно стараешься. Сейчас же возвращайся домой и готовь для Джо ужин. Если тебе повезет, то он не узнает о твоей глупой выходке.

Энни чувствует, что ее начинают душить слезы, как она ни пытается их сдержать.

– Но, мама… – лепечет она, хотя знает, что это бесполезно. С тяжелым вздохом Энни разворачивает коляску. – Что ж, – говорит она, – раз ты так решила, то… Попрощайся, Майкл.

Майкл так вцепился в ее руку, что у нее болят пальцы.