Открытое море

С начальством на берегу Петр Петрович усвоил слащаво-любезный тон. Входя в кабинет, сгибался в крючок, выходил спиной, пятясь к дверям и многократно кланяясь, прижимая к груди шляпу. Изъяснялся витиеватым старинным языком. Старик явно паясничал, но все смотрели на это сквозь пальцы, уважая его за опыт.

За спиной над Голубчиком посмеивались и всегда вспоминали анекдотический случай, когда Мальцев и какой-то чересчур вежливый капитан, прощаясь и кланяясь друг другу, столкнулись лбами.

Он был уже очень стар, когда его назначили начальником морской инспекции. Это назначение отчасти вызывалось желанием самого Петра Петровича, отчасти опасением за его здоровье. Последнее время он часто хворал, жаловался на печень и общее недомогание. Командовать судном ему было уже тяжело.

На новом месте Голубчик ссорился с подчиненными, завел судовые порядки и стал грозой капитанов и штурманов, работу которых по долгу службы должен был проверять. Он с увлечением отдался этому делу, появляясь на судах в любое время дня и ночи, разносил нерадивых вахтенных, проверял порядок, чистоту, ведение судовых журналов и знания командного состава. Каждое посещение Голубчика сопровождалось «разносом». Его побаивались не только молодые, но и опытные капитаны. Считалось более простым принять на борту своего судна начальника пароходства, чем выдержать один визит Голубчика.

Но он недолго проработал на этой должности. Годы, болезнь, беспокойная служба — взяли свое. Петр Петрович отказался от командования морской инспекцией, ушел на пенсию и только изредка появлялся в пароходстве, как эксперт или консультант.

Об его уходе никто особенно не жалел. Сослуживцы были довольны, что отделались от слишком беспокойного начальника, а молодежь открыто радовалась тому, что освободилась от придирок Голубчика.

_____

Начальник пароходства уже сутки не покидал своего кабинета. Он задумчиво смотрел в широкое окно, выходившее на территорию порта. Две недели тому назад фашисты напали на Советский Союз.

У причала стоял большой пароход «Свирица». Множество людей на палубе выглядело, как большое шевелящееся серое пятно. Иногда от этого пятна отделялись крошечные точки, сбегали и поднимались по четырем трапам, спущенным с кормовой и носовой палуб. На «Свирицу» грузились войска. Именно этот пароход заставлял хмуриться начальника пароходства и вызывал его беспокойство. Пароход стоял без капитана. Только что молодой и энергичный капитан «Свирицы» Саломахин доложил ему о том, что обязан немедленно отбыть в Кронштадт и принять там военный тральщик. Задерживать Саломахина было нельзя. А вот кого назначить на «Свирицу» вместо него, — начальник не знал. На этот пароход нужен опытный капитан, которому можно было бы доверить жизнь многих людей и ценную материальную часть. Выбирать было не из кого. Людей нехватало. Но время не ждало — вечером «Свирица» должна закончить погрузку и уйти в море.

Вошла секретарша.

— Николай Яковлевич, к вам капитан Мальцев.

«Не во-время», — подумал начальник, но всё же сказал:

— Просите.

В кабинет начальника неслышными легкими шагами проскользнул Петр Петрович и остановился у двери, держа в руках шляпу. Он еще больше пожелтел и сгорбился.

Николай Яковлевич вышел из-за стола и жестом пригласил Мальцева в кресло:

— Прошу вас, Петр Петрович, присаживайтесь.

Старик начал кланяться и медленно приближаться к столу. Эта церемония в такое неподходящее время раздражала Николая Яковлевича и он не очень любезно проговорил:

— Вы меня простите, Петр Петрович, я очень занят. Садитесь и рассказывайте, что у вас. Простите еще раз, что тороплю.

Мальцев выпрямился и, не дойдя до кресла, остановился:

— Я пришел, уважаемый Николай Яковлевич, просить вас о большой милости. Назначьте меня на какой-нибудь пароход. Когда Отечество в опасности, я не могу оставаться наблюдателем.

Николай Яковлевич знал, что Мальцев болен, помнил, как он в свое время настаивал на освобождении его от должности начальника моринспекции, и потому очень удивился такой просьбе.

— На пароход? Петр Петрович, вас же ни одна медицинская комиссия не пропустит, да и я сам просто не посмею посылать вас, зная, как неважно вы себя чувствуете, — сказал начальник, но тут же подумал про себя: «А хорошо бы Мальцева на „Свирицу”».

Старик нахохлился и брюзжащим голосом проговорил:

— Какая теперь может быть комиссия, Николай Яковлевич? В военное время? И потом, кто это вам сказал, что я себя неважно чувствую? Здоровье мое отменно. Я убедительно прошу вас дать мне судно.

— Хорошо, Петр Петрович. Вот ваш пароход.

Начальник взял Мальцева под руку, подвел к окну и указал на грузившуюся «Свирицу».

— Покорнейше благодарю. Когда можно приступить к приемке?

— Сейчас же. Вечером он должен уйти. Желаю всего хорошего и, в свою очередь, благодарю вас.

Николай Яковлевич крепко пожал сухую старческую руку.