Открытое произведение. Форма и неопределенность в современной поэтике

7. Заключенные в языке, на котором уже так много сказано, – вот в чем суть проблемы. Художник догадывается, что язык в силу того, что на нем говорят, отчуждается в ситуацию, из которой он и рождается, чтобы выразить ее; он понимает, что, когда он принимает этот язык, он сам отчуждается в ситуацию, и поэтому он пытается изнутри разрушить его, сместить устоявшуюся структуру, чтобы освободиться от этой ситуации и получить возможность оценить ее. Однако направления, по которым эта работа осуществляется, по существу, подсказаны диалектикой развития, присущей самой эволюции языка, так что нарушенная художником структура языка тотчас снова начинает отражать определенную историческую ситуацию, которая тоже рождена из кризиса ситуации предыдущей. Я разлагаю язык, потому что не желаю с его помощью говорить о ложной целостности, которая больше не является нашей, но тут я рискую выразить и принять действительный распад, рожденный из кризиса целостности, ради овладения которой я и пытался говорить. Но вне этой диалектики нет решения; об этом уже говорилось, и остается только прояснять отчуждение, отстраняя его от себя, объективируя его в той форме, которая снова его воспроизводит.

Такую позицию намечает Сангинети в своем очерке «Неформальная поэзия»: да, есть поэзия, которая может показаться поэзией нервного истощения, однако это истощение прежде всего является истощением историческим; речь идет о принятии всего скомпрометированного языка, чтобы отстраниться от него и осознать его; речь идет об обострении противоречий современного авангарда, потому что только изнутри культурного развития можно определить пути, ведущие к освобождению; речь, собственно, идет о максимально глубоком переживании кризиса, который надо разрешить, о прохождении через palus putredinis[65] – потому что «невозможно быть невинным» и потому что «для нас форма в любом случае исходит из бесформенного и в этом бесформенном – горизонт, который, нравится нам это или нет, является нашим»{159}.

Однако ясно, что такая позиция вполне может заключать в себе всевозможные опасности, и последняя цитата напоминает точку зрения некоторых гностиков, например Карпократа, которые утверждали, что для того, чтобы освободиться от тирании ангелов, властелинов Космоса, необходимо полностью пережить опыт зла, познать всяческую низость, чтобы наконец выйти очищенными. Историческим следствием таких убеждений стали тайные обряды тамплиеров, извращения, вознесенные до уровня литургии целой потаенной церковью, которая имела среди своих святых и Жиля де Рэ.

На самом деле, если вместо художника, который изобретает этот способ приближения к реальному через принятие языка, находящегося в кризисе, появится один-единственный подражатель, который примет этот метод, не будучи способным видеть сквозь него, – действие, совершаемое авангардом, станет манерой, не лишенным удовольствия упражнением, одним из многих способов отчуждаться в существующую ситуацию, превращая жажду бунта и горечь критики в формальные упражнения, в революцию, разыгрываемую на уровне структур.

Именно так это искусство может сразу же стать предметом прибыльной торговли в том самом обществе, которое пыталось ввергнуть в кризис, и определенная публика идет в галереи с таким же настроением, с каким дамы из приличного общества отправляются в кабаре где-нибудь в Трастевере[66], где пышущий здоровьем, наглый хозяин весь вечер обходится с ними как с проститутками, навязывая различные блюда и в конце выставляя счет, достойный ночного клуба.