Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

Круто стало меняться — тайком и тайком — само понятие «перестройка». Если Горбачев и ты (и другие) сначала провозгласили «социалистический выбор», а потом совершенно справедливо стали ориентировать общество на многоукладность экономического развития, что только и соответствует исторической специфике России (и других республик тогдашнего СССР), то потом — когда, по бессмертному слову Горбачева, «процесс пошел», и пошел с большими неожиданностями, — все вы (ты — раньше, другие — позже) просто ведь струсили, а вовсе же не «прозрели», ибо вы этот «процесс» явно из рук своих с испугу выпустили. Бросили его! А это быстро привело, в сущности, к анархическому развалу... Ощущение полной беспомощности вашей привело вас к блистательному «открытию»: якобы только хаос и есть разрешение всех проблем. Поскольку только всесильный рынок, порождаемый хаосом, будто бы сам собой поставит все на свои места... Поскольку же через аналогичный, как вам показалось, хаос прошли когда-то все страны капиталистического Запада, вы, теоретики «социалистического выбора», вывели, что хаос этот — «общечеловеческая», «всемирная» закономерность. И потому только чуть ли не дефективные народы этого до сих пор понять не удосужились... Столь лестно аттестовав прежде всего родную Россию, вы, безудержные реформаторы, кто сразу, как ты, а кто позже, как Горбачев, превратились в дискредитаторов самой мысли о социализме и также низвергателями того, что уже создано (нередко иллюзорно) в осуществление этой мысли.

И ведь все это делалось долгое время вами именно тайком. А вот в Ватикане в январе 1992 года ты вдруг разоткровенничался.

Это произошло не случайно, а на гребне торжества по поводу именно удавшегося вам, «демократам», разрушения Советского государства и общества. Бояться-то было уже нечего! И даже ты, всегда предельно осторожный, осмелел. В сущности, ты раскрыл причину того, почему горбачевская команда в сфере практических дел оказалась бесперспективно импотентной.

Вот же она, твоя такая редкая, выглядящая фантастически откровенной исповедь в Ватикане. Вот она: «Я немало думаю на эту тему в последнее время и прихожу, возможно, к парадоксальному выводу. Во многом, хотя и не во всем, преобразования были обречены на непоследовательность».

Почему? Потому что если быть последовательными радикалами, то пришлось бы заявлять свою позицию прямо и открыто, то есть заниматься политикой в главном смысле этого слова, а не темнить, не политиканствовать. Отчего же этого не произошло? Ответ твой на эти естественные в такой постановке вопросы дан такой: «Последовательный радикализм в первые годы перестройки погубил бы саму идею всеобъемлющих реформ».

То есть если бы вы честно действовали, то вас бы смяли? Конечно! Раз так, то пришлось обманывать.

Вот и все твое (и твоих сопричастников) «демократическое» мышление! Раз открытым путем добиться успеха нельзя, надо — сочли вы — действовать (до поры до времени) конспиративно. Против не только воли своей же партии, в которой действительно очень уж много накопилось негодяев и дебилов (вами же воспитанных и вами же в нее рекрутированных), но и против воли реально сложившегося социального и индивидуального сознания самого народа. Ибо его-то заменить невозможно, а обмануть — просто. В том и суть вашей политики!

И ведь все это преподносится тобою как оправдание вообще всего в твоих делах — и того, что можно считать действительно добром, но также и зла (имею в виду твою постоянную тенденцию изготавливать «горючую смесь» правды и лжи). Социальная алхимия! Действительно, за кого же надо принимать не только своих оппонентов, но, главное, и соучастников и помощников своих, если ты заявляешь на территории государства папы римского о себе лично так: «Утверждаю с убежденностью: сделанного (тобою) вполне достаточно, чтобы уйти с политической арены с чистой совестью», верным «принципам чести» (по указ. изд. С. 265).