Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

Тут, конечно, не до признания вины. Не до покаяния. Любопытно, что ты в свойственной тебе увертливой манере, в сущности, ведь упрекаешь М.Горбачева за то, что тот промедлил, в отличие от тебя, полной заменой лозунга «Вперед к коммунизму!» на призыв «Вперед к капитализму!». Эту замену ты и стал называть (называешь и ныне) радикальными реформами. Когда ты сам медлил поначалу, ты это объясняешь тем, что пока были сильны реакционные кадры, они могли нанести вам поражение. Тут промедление ты считаешь для себя оправданным. А вот М.Горбачев, с твоей точки зрения, медлил непростительно: «он слишком долго верил, что партия может стать конструктивной силой» (Там же. с. 267). Другими словами, Генеральный секретарь ЦК КПСС получает упрек от тебя не за то, что он бежал, бросив пост свой в момент, когда уже нельзя было этого делать, ибо ведь он же и завел партию в этот тупик, а получает его за то, оказывается, что не повернулся против своей же партии, искренне принявшей курс именно на перестройку. На перестройку, но не на превращение ее в кощунственную для коммунистов насмешку вообще над всем тем, за что жертвенно отдали свои жизни многие и многие поколения советских людей. Злило — вместе с ушедшими в мир иной: поверивших в социализм людей численно больше, чем есть ныне всех живущих наших соотечественников.

Дано ли тебе, впрочем, понять: самая скорбная и нерушимая демократия заложена в том именно, что на том свете голосов — и «за», и «против» — всегда больше, чем на этом?.. Как председатель комиссии по реабилитации, думаю, ты не возьмешься отрицать, что даже среди людей, безвинно уничтоженных за все годы советской власти как якобы «враги народа», — даже среди них большинство составляли искренние сторонники именно Советов.

На фоне всего этого ты, однако, упрекаешь М.Горбачева за опоздание в предательстве своей партии... К сожалению, в этом не бывает опозданий.

Но именно так ты и пытаешься в общественном мнении превратить свою внутренне конфликтную жизнь в несомненный эталон высокой нравственности.

Поскольку мне (в связи с твоими текстами) придется и далее обращаться к проблемам этики и морали, хочу отойти от традиции одних лишь ссылок на нравственные законы, а продолжу соотнесение твоего жизнеповедения с этими законами (императивами) как именно с общечеловеческими ценностями. Ведь они не просто абстракции. В особенности необходимо сопоставить это жизнеповедение с нравственными критериями Канта и Достоевского. К тому же это мною было начато ранее.

Чрезвычайно важно понять реальное место, какое занимаешь ты в ряду тех, кого мировое общественное мнение рассматривает — на соответствующих этапах — в качестве создателей и внедрителей этических концепций.

Есть ли тут твоя именно отдельная система взглядов? В самой реальности ты к тому же имел больше возможностей влиять на события, чем Макиавелли и др.

Короче говоря, какое конкретно отношение любой человеческий обман имеет к тому, что есть самая суть совести и чести людей?

Итак, перед нами снова тексты И.Канта.

Не будем укорачивать их для «ясности», как желали другие. Кант шел по интеллектуальной целине. Наверно, тут спотыкания просто неизбежны.

Обратимся к императиву совести и разума теперь непосредственно. Вспомним, что этот императив, конечно, в человеке. Но сам по себе он и вне человека. «...Категорический императив... не ограничен никаким условием...» (Кант И. Основы метафизики нравственности. с. 255), — пишет Кант. Далее смысл этот уточняется: «...существует только один категорический императив, а именно: поступай только согласно той максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» (там же. с. 260).

Или вот вариант: «поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы» (там же. с. 261).

Природа... Нас с тобой этому вовсе не учили.

Проясняется, как видим, априорность этого закона: без доказательств (словно бы аксиома) принимается он Кантом за закон именно природы. Она же в данном случае, природа, воспринимается за все мироздание в целом. Отождествлена природа у Канта с бесконечной Вселенной. Земля в этом здании — песчинка.

А отсюда — понятие Канта и о самом смысле существования человека как носителя разума, как субъекта целеполагания. «Воля мыслится как способность определять самое себя к совершению поступков сообразно с представлением о тех или иных законах. И такая способность может быть только в разумных существах. То, что служит воле объективным основанием ее самоопределения, есть цель, а цель, если она дается только разумом, должна иметь одинаковую значимость для всех разумных существ» (там же. с. 268).