Открывая дверь в прошлое. О любви, счастье и стране, которой больше нет на карте

Диктор радиостанции «Голос Америки» монотонно читал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына.

Специально создаваемые искусственные помехи, заглушающие «вражеские голоса», были так сильны, что двое мужчин, молодой и постарше, сидя возле транзисторного приёмника ВЭФ-201, который был почти в каждой советской семье 70-х, вплотную прильнули к нему, обратившись в слух. За окнами стояла поздняя ночь, и её тишину не нарушал приглушённый в целях безопасности звук транзистора.

– Папа, Олег, вы опять? – Ася, миловидная семнадцатилетняя девушка, всплеснула руками, войдя в комнату. – Как вы можете это слушать? – она покачала головой.

– Тише ты, не мешай. – Старший брат махнул на неё рукой. – И так глушат, а тут ещё ты. – Юноша ближе склонился к приёмнику.

– Пап! – Ася положила отцу руку на плечо. – Ну, вот скажи, зачем слушать, как читают писанину этого отщепенца, которого лишили гражданства и выгнали из СССР?

Брат повернулся на стуле.

– Ну и дура же ты, Аська, Солженицын правду пишет. Наш дед через всё это прошёл, через ГУЛАГ, ты не понимаешь? – Олег опять махнул на сестру рукой и вновь приник к приёмнику.

Но Ася не унималась.

– Вы знаете, что завтра меня будут принимать в комсомол? И что я им скажу? Что мои родные, самые близкие люди, тащат с собой в наше светлое коммунистическое будущее какого-то запрещённого писаку? – Ася тряхнула чёлкой и с отчаянием посмотрела на отца. Тот встал и, обняв дочь, усадил её на диван, подальше от приёмника, чтобы не мешать сыну.

– Как же ты похожа на свою маму. – Мужчина нежно провёл рукой по блестевшим в свете лампы волосам девушки. – Такая же строптивая, с характером.

Оба замолчали, переживая одно и то же. Мать Аси и Олега умерла, когда девочке было шесть. Отец постарался скрасить детям потерю любимого человека бесконечным вниманием и заботой. Но если сына он поощрял быть в гуще общественной жизни, то Асю, наоборот, оберегал от политизированных жизненных противоречий, считая, что она еще слишком мала и по-девичьи ранима.

– Ты уверена, доченька, что будущее одинаково для всех? – ласково обратился мужчина к девушке.

– Конечно, а как же иначе? – Ася, обожавшая отца, с недоумением уставилась на него своими синими, в опушке густых темных ресниц, материнскими глазами. Мужчина тяжело вздохнул, вспомнив этот взгляд.

– Ты не права, девочка. Пойми, каждый творит своё будущее сам, собственными поступками. Тот, чьё повествование мы слушаем каждый вечер с твоим братом, уже создал своё будущее, рассказав людям страшную правду. И впереди этого человека ждёт всемирная слава, благодарность людей и непреходящая память.

– Как странно, пап. – Девушка наморщила свой хорошенький носик. – А нам в школе говорят совершенно другое, и потом, как же радио и газеты?

– Ты всё поймешь, доченька, обязательно поймёшь. Иди спать, завтра у тебя важный и трудный день. – Отец нежно поцеловал Асю, пожелав ей сладких снов.

Утро выдалось необыкновенно ясным и солнечным, что соответствовало настроению Аси, находившейся в радостном возбуждении от предстоящего события. Девушка оканчивала школу в этом году, десятый класс был выпускным, и уже совсем скоро открывала свои объятия взрослая жизнь. Ася шла на собеседование совершенно спокойно. Она знала, что в комсомол принимают всех, ну, разве что кроме отъявленных хулиганов и второгодников.

Перед дверью школьного комитета комсомола толпились старшеклассники, которым собеседование также было назначено на сегодня. Неожиданно кто-то тронул Асю за рукав.

– Волнуешься? – Перед девушкой стояла её подруга и одноклассница Мила, приглаживая руками мокрую чёлку и стряхивая с платья капельки воды.

– Ты где так промокла? Дождя на улице нет. – Ася с удивлением рассматривала подругу.

– Да какой там дождь? – начала было Мила, но затем, отведя одноклассницу в сторонку, понизила голос. – Я всё узнала у тех, кто уже прошёл собеседование. Там какая-то противная тётка – представитель райкома, придирается ко всем девчонкам: то юбка короткая, то глаза накрашены. Вот я в умывальнике всю тушь с ресниц и смыла, а заодно и чёлку намочила, чтобы прическа не была такой вызывающей.

Мила выпалила это всё на одном дыхании, с недоумением наблюдая за реакцией Аси.

– Милка, тебя же в комсомол не за чёлку принимать будут? Не говори ерунду. – Ася откровенно потешалась над страхами подруги.

– Конечно, тебе хорошо говорить, ты, наверное, весь Устав комсомола наизусть выучила? – Мила не унималась. – А я в этом демократическом централизме абсолютно ничего не понимаю, а «райкомовка» этот вопрос всем задаёт.

Ася не успела ответить, как из-за открывшейся двери выглянул Сергей, комсорг их с Милой класса, и назвал её фамилию.