Открывая Москву. Прогулки по самым красивым московским зданиям

Куда как проще, по мнению императорских чиновников, было бы просто ликвидировать музей, разбазарив его коллекции. Одоевский сражался за сохранение целостности собрания: «Их мысль просто ни на что не похожа, а именно: 1) Музеум раздробить: книги и рукописи в Библиотеку (Публичную. – А.В.), картины, монеты, минералы (!) в Эрмитажный Музеум. Следовательно, и название Румянцевского Музеума уничтожится. 2) Дом продать и деньги отдать в Министерство Народного Просвещения (!!!) под тем предлогом, что Румянцев назначил свое приношение – на просвещение вообще. Разумеется, что я против этого руками и ногами». Так возражал Одоевский на доводы специальной комиссии, определявшей проблемы музея в 1860 году.

Нужен ли был музей столице Российской империи с ее Эрмитажем? Этот вопрос все сильнее будоражил не только Одоевского. Денег на содержание музея не хватало, даже несмотря на сдачу в аренду помещений бывшего дома Румянцева на Английской набережной. Движимый желанием любой ценой не допустить раздела собрания, Одоевский решается «все здания Музеума продать; на вырученные деньги приобрести дом в Москве… и, расположив в оном коллекции Музеума, образовать из них первое основание Московской публичной библиотеки».

Процитированный отрывок содержится в интересном документе того времени – «Положение Румянцевского музея в С.-Петербурге до 1861 года», из которого мы узнаем: «Еще в 1860 году заведовавший Румянцевским музеумом гофмейстер князь Одоевский, по поручению директора Императорской Публичной библиотеки барона Корфа, исчислил в записке, составленной для министра Императорского двора, все недостатки здания, где помещался Румянцевский музей, – недостатки, существовавшие со времени принятия его в казенное ведомство в 1828 году и с тех пор ничем не устраненные. Не имея средств сделать капитальные исправления в дурном устройстве зданий Румянцевского музея, в особенности в отоплении его и размещении коллекций, находившихся в соседстве жилых квартирах, князь Одоевский, справедливо опасаясь, что исторические драгоценности, хранящиеся в Музее, могут сделаться жертвою пламени, предлагал следующие соображения…

Строительная контора Министерства Двора, на рассмотрение которой были переданы эти соображения, освидетельствовав дома, нашла, что все здание построено совершенно несообразно теперешнему его назначению, небезопасно от огня, чрезвычайно холодно и находится в весьма ветхом виде. Из дел оказалось: 1) что здание и в 1828 году было в подобном же состоянии; 2) что оставленный графом Румянцевым капитал в 34 тысячи ассигнациями едва оказался тогда достаточным для исправления только малого дома и приспособления его под частные квартиры; 3) что в 1847 году уже было сделано представление о неудобном и опасном помещении Музеума; 4) что, по мнению капиталов для приведения в порядок домов, предлагалось даже одно время разыграть малый дом в лотерею.

Впоследствии, неоднократно, при заявлении тех же неудобств, представлялись соображения о перенесении коллекций графа Румянцева в Императорскую Публичную библиотеку, или эрмитажные залы, или в другие ученые учреждения, с помещением их в особом отделении, под названием “Румянцевского”, но все эти соображения не могли осуществиться.

Румянцевский музей принадлежал просвещенному частному лицу и составлялся по различным отраслям наук одинаково, из любви вообще к просвещению, с оттенком только исключительного направления. Несмотря на несколько действительно драгоценных рукописей Румянцевской библиотеки, замечательных даже в сравнении с находящимися в Императорской Публичной библиотеке, эта последняя, благодаря 10-летнему неутомимому и труду и деятельности директора ее барона М. А. Корфа и его помощников, приняла такие огромные размеры, сделалась столь доступна публике, что обрекала библиотеку Румянцевского музея почти на полное забвение, если бы к этому и не присоединялось неудобство помещения и пользования ею, в особенности в зимнее время. Эрмитажная коллекция, при своем богатстве, точно так же ничего не выигрывала от присоединения к ним коллекций графа Румянцева, если бы даже между ними и было место для последних. Другие ученые учреждения также по своим специальностям не могли принять в совокупности в свой состав разнородных коллекций Румянцева, кои, во всяком случае, оставаясь в Петербурге и переместившись куда-либо в другое место, хотя и не утратили бы конечно имени завещателя, но утеряли бы навсегда смысл завещания, ибо неизбежно были бы поглощены богатейшими и более специально составленными собраниями, в состав коих они бы таким образом вступили.