Открывающий двери

Миссис Лумос встретила их на пороге маленького и не слишком опрятного дома, обитого грязно-серым сайдингом. Во дворе, огороженном сеткой-рабицей, копошились куры. Напротив одноэтажного домика стоял ржавый пикап без колес. Некоторый смысл его существованию придавали два мелких чумазых ребятенка, игравших в такси – они по очереди рулили и тарахтели, изображая звуки мотора. Завидев чужую машину, они убежали, прихватив с собой руль.

Райтвелл внимательно разглядывал миссис Лумос. Предки родом, наверное, с Ямайки, решил он. Далеко за семьдесят, кожа коричневая и сморщенная как у старого чемодана, волосы почти совсем седые, и вся старуха какая-то неухоженная, как и ее дом. Все трое сумбурно поздоровались, и миссис предложила зайти в дом. Она явно готовилась к их приезду, так как в гостиной было прибрано, и занавески на окнах контрастировали новизной с выгоревшей и давно не чищенной обивкой мебели. Гостиная оказалась маленькой, и вчетвером они еле разместились: миссис Лумос в кресле напротив телевизора, Ромиль и Синтия на диване, а Райтвеллу достался неудобный стул с прямой спинкой. На столике перед диваном дожидался графин с лимонадом и стаканы.

– Угощайтесь, – кивнула хозяйка.

Синтия вежливо поблагодарила и, наливая в стакан мутноватую жидкость, принялась рассказывать:

– Вот, миссис Лумос, тот молодой человек, о котором я вам говорила. Его зовут Ромиль, и он приехал к нам издалека.

– Откуда? – бесцеремонно перебила ее негритянка.

– Из России.

– А-а, – она покивала. – А по-английски-то он говорит?

– Говорит, – Синтия метнула на цыгана быстрый взгляд, но тот молчал. – Просто он сейчас нервничает. Там, в России, с ним случилось несчастье. И он надеется, что вы сможете спросить того, кто знает больше чем мы, как ему помочь.

– Значит, тебя покалечил демон? – бесцеремонно спросила старуха.

Ромиль кивнул.

– Покажи.

Некоторое время она рассматривала его руку, потрогала пальцами грубую, покрытую рубцами кожу, покачала головой. Потом налила себе лимонаду, выпила, вытерла рот рукой и спросила:

– И чего ты хочешь?

– Чтобы демон вернул мне руку.

– Он не сможет этого сделать. Мы, люди, уж такие дурацкие. Что оторвано – уже не пришьешь.

Ромиль скривился; он с трудом разбирал шамкающую речь старухи, но смысл сказанного понял.

– Тогда пусть он заберет боль. Я должен вернуться домой, встать во главе семьи, а что я могу, если у меня чуть не каждую ночь мозг выносит от боли?!

Старуха молчала, и Райтвелл решил внести свой вклад в разговор.

– Мы надеялись, – сказал он мягко, – что вам подвластна некая сущность…

– Нет у меня никаких сущностей, – старуха недовольно поджала губы.

– Как нет? – растерялся профессор.

– Бабушка, вызови своего духа, – подала голос Синтия. – Мы заплатим тебе хорошие деньги за разговор с ним. Может, он скажет, как вылечить этого человека, – она указала на Ромиля.

– Духа-то я вызову, чего ж не вызвать. Дух – он мне служит. А то сущность ему подавай…

Ворча, старуха поднялась и ушла в кухню. Синтия сердито зыркнула на Райтвелла, тот виновато улыбнулся и развел руками. Миссис Лумос вернулась довольно быстро. Она принесла черные свечи, поставила их на столе. Плотно закрыла окно. Мелком начертила на столе пентаграмму и в каждом луче поставила какие-то значки. Райтвелл жадно следил за всеми ее действиями. Он даже подался вперед, чтобы видеть, что именно она пишет. Старухе это не понравилось, она бросила мелок, уперла руки в боки и сердито спросила:

– И чего ты пялишься? Думаешь, напишешь все правильно – и придет к тебе дух? Может и придет, только не тот.

– Как это – не тот? – растерялся Райтвелл.

– А так! Вызывать можно только связанного духа, который покорился и зла не сделает. А иначе можно и… – Она увидела ужас, мелькнувший в глазах мужчины, мелкие бисеринки пота, выступившие на лбу, и удовлетворенно хмыкнула: – Ага, уразумел. Не иначе как пуганый!

Не обращая больше внимания на гостей, она продолжала заниматься своим делом: закончила расписывать пентаграмму, принесла металлическую чашу и поставила ее на стол. В центр пентаграммы поместила непонятный сморщенный комок. Присмотревшись, Ромиль опознал череп какого-то животного, обтянутый кожей. «Кошка, наверное», – решил он.

Наконец старуха уселась обратно в кресло, выпила еще лимонаду и сказала:

– Теперь молчите все.

Она взяла чашу, пристроила ее у себя на коленях и принялась водить по ее наружному краю кусочком металла, который висел на цепочке у нее на шее. Заунывный и не слишком приятный звук поплыл по комнате. Райтвелл морщился – у него заныли пломбированные зубы. Ромиль схватился за руку – боль, казалось, пульсировала в такт изменению звука. Одна Синтия сидела спокойно, не проявляя никаких эмоций. Именно поэтому мужчины по-настоящему испугались, когда она вдруг сказала громким голосом, в котором явственно слышались чужие интонации:

– Я здесь. Чего тебе?