Открыватели дорог

Нонна отошла к группе инженеров, электриков, вакуумщиков. С ними она чувствовала себя свободнее.

Коваль взглянул на Чудакова. Тот решительно сказал:

— Включай!

Послышалось щелканье выключателей, потом на низких нотах запели электромоторы.

Ничего не происходило. На экранах телевизоров все оставалось по-прежнему. Но присутствующие знали, что в этот момент ядра водорода, освобожденные от электронов, «ободранные» электрическим разрядом, уже мчатся по кольцу ускорителя, пробивают мишень, а мириады рожденных в мишени частиц летят со скоростью, близкой к скорости света, разделяясь по тщательно отобранным каналам, один из которых предназначен для анти-ро-мезонов.

Все внимание было приковано к тому осциллографу, на экране которого должна появиться вспышка в момент аннигиляции анти-ро-мезона. На осциллографе все было тихо и тускло. Не щелкали счетчики, не вспыхивали люминесцентные трубки, пузырьковая камера Чудакова с окном из плексигласа тускло поблескивала — анти-ро-мезоны ничем не возвещали о своем появлении.

Группа молчаливых, притихших людей взглядывала то на экраны телевизоров, то на мерцающие осциллографы, которые показывали только мертвое спокойствие, то на создателей опыта, таких же мертвенно-спокойных. Текло лишь время, текла энергия, все так же мчались частицы, но ничто из того, что предсказывали эти люди, не происходило, и вот послышался чей-то замедленный вздох, кто-то переступил с ноги на ногу, кто-то кашлянул, а создатели опыта все пребывали в каменном оцепенении. То ли они знали что-то не известное никому, то ли просто переживали крушение надежд и боялись сознаться в своем просчете.

Текли минуты — пять, шесть, восемь… И каждый чувствовал, что готов крикнуть: «Да когда же?» — но властная молчаливость этих четырех человек пока еще сдерживала всех.

Молчание становилось непереносимым, и первым не выдержал Крохмалев, ехидно спросив:

— Где же ваши анти-ро-мезоны?

И в это мгновение перед глазами на голубом экране осциллографа вспыхнула короткая молния, и тотчас послышался резкий щелчок, будто выстрел над ухом. Чудаков, расправив узкие плечи, повернулся к Крохмалеву и сказал:

— Вот вам и анти-ро-мезоны, пожалуйста!

И Кроха, собиравшийся еще что-то сказать, так и замер с открытым ртом. Но никто из тех, к кому относилась его неоправдавшаяся насмешка, не ответил ему. Победители обычно бывают великодушны.

И сразу все зашевелились, заулыбались, и те, кто только что готов был побить камнями этих лжепророков, закричали о том, как они были уверены в успехе, кто-то поздравлял Алексея, кто-то целовал Коваля, кто-то вдруг вытащил неизвестно откуда букет цветов и вручил его Нонне, а другой почитатель уверял, что у него есть способ проникнуть в ресторан «Кристалл», хотя стрелки на стенных часах уже сомкнулись на двенадцати и ясно было, что ни в какой ресторан их не пустят…

Как раз в это мгновение снова вспыхнули световые сигналы, опять раздался щелчок счетчика — второй анти-ро-мезон родился и умер. Алексей взглянул на часы, сказал:

— Около шести анти-ро-мезонов в час, как мы и предполагали.

Теперь уже никто никуда не торопился. Всем захотелось увидеть и третью вспышку, и четвертую, и пятую. Если анти-ро-мезоны рождаются так редко, то тем более важным казалось всем увидеть их  м н о г о к р а т н о. Ведь тогда можно будет сказать: «А я видел первые анти-ро-мезоны!» И хотя это будет не совсем правда, так как никто не может увидеть невидимое, но в то же время это будет истиной, так как ты присутствовал при событии необычайном, ты видел сам открытие нового мира. И кто знает, не утверждало ли это малое открытие существование целых миров, состоящих из антивещества, как наш мир состоит из вещества? Тем более что все понятия эти вполне условны, и, возможно, в том мире из антивещества в эту самую минуту такие же ученые создают новые частицы  в е щ е с т в а  и пытаются познать по ним строение мира. Такая мысль на мгновение мелькнула у Нонны, но она только плотнее сжала губы, чтобы не насмешить скептиков.

На втором часу наблюдений общее душевное напряжение как-то незаметно начало спадать. Толпа наблюдающих постепенно редела. Только виновники торжества словно бы и не чувствовали усталости.

Однако Чудаков, продолжая наблюдать за экспериментом, не забывал приглядывать и за Крохмалевым. Кроха вопреки своим привычкам больше не суетился, не лез на первый план, никого не оттирал своим круглым плечом, даже не улыбался начальству. Он стоял в стороне, о чем-то сосредоточенно размышляя. Чудаков много бы дал, чтобы выяснить, о чем думает Кроха. От этого знания могла зависеть и судьба открытия. Ведь предыдущее почти погибло из-за него. Но, во всяком случае, все записи по эксперименту надо запереть в сейф.