Откуда мне знать, что я имею в виду, до того как услышу, что говорю?

Подводя итог, можно сказать, что зачастую мы подвержены заражению чувствами и болью других людей. Частично это ответ на вопрос «Как мы реагируем на чувства собеседника?». Наша реакция выражается в эмпатии. И это внушает оптимизм. У вас есть врожденное подсознательное свойство, не позволяющее равнодушно смотреть на страдания окружающих. Уже одного этого достаточно, чтобы пошатнуть социал-дарвинистские воззрения типа «человек человеку волк». Если же вам свойственна доля здорового цинизма и в ответ на этот чрезмерно оптимистический подход вы можете привести три примера, свидетельствующих об обратном, продолжайте читать дальше, потому что сочувствие очень быстро превращается в нечто совсем иное…

Пока мы можем лишь констатировать, что в человеке далеко не все так плохо. Как можно желать зла ближнему, если вы буквально ощущаете боль окружающих?

Понимая, что другой человек испытывает боль, участник нашего эксперимента, скорее всего, схватится за грудь и предпримет что-нибудь, чтобы прекратить это состояние. Вот только эти шаги не всегда будут правильными. Ведь между восприятием и реакцией находится еще множество мысленных этапов, на которых тоже могут поджидать разные неожиданности.

Лучше натянуть на голову одеяло. Почему эмпатия так трудна?

Чтобы научиться испытывать эмпатию, надо обладать обширными знаниями. Хотя многие процессы происходят автоматически, нам требуется немало внимания, самоконтроля и воображения, чтобы извлечь из эмпатии максимум пользы. Но, разумеется, мы никогда не читаем инструкцию полностью, постоянно перескакивая к следующим разделам, поэтому существует большой риск, что программа либо создаст перегрузку в системе, либо будет выполнена неправильно. Поэтому наша эмоциональная реакция на проблемы окружающих часто бывает неадекватной.

Первая задача, которую надлежит решить нашей программе сочувствия, – это сортировка. Необходимо понять, от кого исходят чувства и кто является их объектом. Пока мы это не выясним, говорить об эмпатии преждевременно. Ведь одно дело – знать, что чувствует другой человек, и совсем другое – сопереживать ему. Возможно, вы сочтете это казуистикой, но представьте себе ситуацию, в которой каждое существо способно заражаться эмоциями и, как следствие, сочувствует другому существу, то есть готово ему помочь. Уже упомянутые удирающие от водопоя дикие гуси не могут отказать себе в этом желании, и половина из них возвращается, чтобы спасти одинокого окапи. И приятного вам аппетита, когда вы будете поедать этих гусей за рождественским столом.

Для описания этих нюансов придется воспользоваться всем богатством синонимов. Наряду с эмпатией мы говорим также о сочувствии, участии, сострадании, сопереживании, но пока не можем прийти к единому выводу относительно того, в чем именно заключается различие между ними (не говоря уже о том, что по смыслу подходит еще и соболезнование, то есть «соощущение боли»). Да и вообще, такие сложные модели поведения – это высшая математика неврологии, в которой остается еще много белых пятен и тем для дискуссий.

Но все более или менее сходятся в том, что сочувствие и помощь – это разные механизмы, которые отличаются друг от друга по уровню когнитивно сти, степени автоматизации и зависят от возраста. Главную роль здесь, по общему мнению, играет вопрос «Понимаю ли я, почему это делаю/ чувствую?». Таким образом, для простоты изложим эту мысль следующим образом: для эмпатии, как мы ее понимаем, необходимо приблизительно представлять себе, почему у нас возникло такое чувство. Эмпатия – это разделенная с другим человеком эмоция плюс некоторый минимум понимания³⁸.

В данном отношении наши дикие гуси не могут служить примером. Они хоть и заражаются паникой от окружающих, но нет ни одного исследования, подтверждающего, что хотя бы один гусь соображает, в чем ее причина. Они просто заимствуют страх у других и считают его своим собственным. Это как подставка для тортов, стоящая у вас на кухонной полке. Вам ее кто-то подарил, но вы уже давно забыли, кто именно. Она у вас просто есть. И от кого бы эта подставка ни досталась вам в наследство, она теперь ваша. Точно так же гусь рассматривает чувства своих сородичей. Для него нет разницы, заметил он опасность лично или это сделал кто-то другой. Паника есть паника. Нельзя сказать, что гусю страшно потому, что страшно его сородичам. Нет, это его личный страх. И ввиду грозящей опасности это достаточно целесообразный подход.