Откуда приходят герои любимых книг. Литературное зазеркалье. Живые судьбы в книжном отражении

Парашу вечно не забуду,
Мила мне будет навсегда,
К ней всякий вечер ездить буду,
А к Селимене никогда.

Ее любовник Н.М. Карамзин посвятил нашей героине стихотворения «К неверной» и «К верной», отражающих перемены его настроения в этой любовной истории. «Любовь Карамзина к княгине Гагариной была глубоким и серьезным чувством, более того, он сделал ей предложение и уже строил в воображении картины их будущего семейного счастья. Гагарина тоже поддалась на какое-то время этим мечтам, но затем натура пересилила, и она закрутила новый роман»[10].

8 мая 1804 г. вместе с Александрой Турчаниновой Прасковья Гагарина поднялась в воздух на воздушном шаре, построенном французом Гарнереном, и приземлилась в имении Вяземских Остафьево. Воздушный шар долгое время хранился в имении, а П.А. Вяземский шутил, что он стал знаменит благодаря тому, что в его имении приземлилась Гагарина. Согласитесь, получился невольный каламбур с приземлением Гагариных.

По сообщению А.Г. Пупарева, в обличительных строках монолога Чацкого: «Тот Нестор негодяев знатных, толпою окруженный слуг, / Усердствуя, они, в часы вина и драки, / И честь, и жизнь его не раз спасали… вдруг / На них он выменял борзые три собаки!!» — имеется в виду Лев Дмитриевич Измайлов (1764–1834), генерал-лейтенант, отличавшийся крайним самодурством и жестокостью.

Образ Хлестовой списан с Настасьи Дмитриевны Офросимовой (урожд. Лобковой, 1753–1826). Известная московская барыня, племянница московского главнокомандующего М.Н. Волконского и внучатая племянница великого канцлера Бестужева, Настасья Дмитриевна состояла в родстве с половиной барской Москвы и прославилась своим эксцентричным поведением.

«Настасья Дмитриевна Офросимова была долго в старые годы воеводою на Москве, чем-то вроде Марфы Посадницы, но без малейших оттенков республиканизма, — писал о ней П.А. Вяземский. — В московском обществе имела она силу и власть. Силу захватила, власть приобрела она с помощью общего к ней уважения. Откровенность и правдивость ее налагали на многих невольное почтение, на многих страх. Она была судом, пред которым докладывались житейские дела, тяжбы, экстренные случаи. Она и решала их приговором своим. Молодые люди, молодые барышни, только что вступившие в свет, не могли избегнуть осмотра и, так сказать, контроля ее. Матери представляли ей девиц своих и просили ее, мать-игуменью, благословить их и оказывать им и впредь свое начальническое благоволение»[11].

Рано потеряв родителей, Настасья Лобкова воспитывалась у своих родственников, пока не вышла замуж за Павла Афанасьевича Офросимова (1752–1817), боевого генерала времен Потемкина, «которого она, как сама признавалась, тайно похитила из отцовского дома к венцу».

Муж был у нее в полном подчинении. Когда же он умер, она перебралась в Петербург, где к тому времени служили по военной части ее сыновья. «Вторая из барынь крупной бесспорно величины была Настасья Дмитриевна Офросимова, переехавшая после своего вдовства из Москвы в Петербург для бдительного надзора за гвардейской службой своих двух или трех сыновей, из коих младшему, капитану гвардии, было уже гораздо за 30 лет. Обращаясь нахально со всеми членами высшего московского и петербургского общества, детей своих держала она в страхе Божием и в порядке и говорила с любовию о их беспрекословном к ней повиновении: „У меня есть руки, а у них щеки“», — писал о ней Дмитрий Николаевич Свербеев.

Кстати, красавицей она не была, Михаил Иванович Пыляев так описывает внешность Настасьи, какой она выглядела под старость: «Настасья Дмитриевна Офросимова была старуха высокая, мужского склада, с порядочными даже усами; лицо у нее было суровое, смуглое, с черными глазами; словом, тип, под которым дети обыкновенно воображают колдунью».

«В декабре 1820 года ее разбил паралич; она и в самой болезни грозно правила домом, заставляла детей по ночам дежурить около себя и записывать исправно и вечером рапортовать ей, кто сам приезжал, а кто только присылал спрашивать о ее здоровье. Три недели спустя она вдруг, как тень, является на бал к Исленьевым, — это было на Рождестве, — и заявляет, что прогнала докторов и бросила лекарства: отложила леченье до Великого поста. Она умерла только пять лет спустя, в 74 года, — подобно мужу, ухлопала себя невоздержанностью в пище; перед смертью с большой твердостью диктовала дочери свою последнюю волю, даже в каком чепце ее положить, и раздала много денег и наград», — писал Гершензон.

В монологе Репетилова впрямую говорится о графе Федоре Толстом: