Откуда взялся этот Клемент?

— Может, и нет, но я водился с плохими парнями, и мы придерживались неписаных правил поведения: женщин и детей не трогать. Если за таким ловили, нарушители получали по полной.

Теперь моя очередь переваривать. Клемент рассказывает про свою мифическую жизнь весьма убедительно, ничего не скажешь. Должно быть, у него острый психоз.

Стоит ли потакать ему? Ведь ему надо лечиться.

Я чувствую себя ужасной эгоисткой, однако в данный момент его помощь важнее для меня, чем лечение его бреда. Успокою свою совесть потом, когда решу проблемы. Одной мне не справиться, а он, видимо, действительно горит желанием помочь. Да и потом, что еще остается?

— Ладно, рассказывайте свой план.

Клемент наконец-то опускает ноги на пол и потирает руки.

— Это довольно долгая история, пупсик. Почему бы нам не обговорить все в поезде, чтобы не терять понапрасну время?

— Клемент, если уж я жертвую дневной выручкой, то хотела бы узнать, ради чего.

— У тебя нет продавцов, что ли?

— Хм, нет. Но даже если бы я и нашла кого-нибудь постоять денек за прилавком, выручка все равно не окупит зарплаты.

— Получается, на книгах не заработаешь?

— После вхождения в моду электронных, нет.

— Каких-каких?

— Неважно. Послушайте, хоть суть-то можно изложить?

Он подается ко мне. Похоже, сейчас я услышу великую тайну. Клемент не обманывает моих ожиданий и возбужденно выпаливает:

— Мы будем искать потерянное золото!

Живое воплощение скепсиса, я откидываюсь на спинку стула.

— Прелесть какая. У меня пять дней, чтобы собрать двадцать штук, а вы предлагаете отправиться в Лондон на поиски сокровищ?

Моя реакция, похоже, искренне задевает Клемента.

— У тебя есть идеи получше? — бурчит он.

Ясное дело, нет.

— Идей нет, но хотелось бы чего-то более определенного.

Клемент закатывает глаза и откидывается на стуле.

— Ладно. Тогда завари еще чайку.

Я встаю и берусь за чайник, ругая себя за излишнюю услужливость, но, как и подобает знающей свое место женщине, безропотно завариваю Клементу чай и ставлю перед ним чашку.

— Так хорошо, милок? — кривляюсь я с акцентом кокни.

Клемент заглядывает в чашку и, явно не уловив моего сарказма, комментирует:

— Слабоват, но сойдет.

Затем с воодушевлением приступает к повествованию:

— История, значит, такая. Еще в 1971-м одни парни вломились в хранилище банка Ллойда на Бейкер-стрит. Прокопали туннель из подвала пустующего магазина через два дома и прорезали дыру в стальном полу хранилища. И прекрасным воскресным деньком опустошили содержимое сотен ячеек.

— Звучит захватывающе, но нам-то это как поможет?

— Как раз к этому и веду. Взломщиков было четверо, а поскольку какой-то идиот арендовал тот магазин на свое настоящее имя, его тут же приняли. После этого легавым оставалось только перетрясти всех его корешей. В итоге всех четверых поймали и посадили. Вот только добычу их так и не нашли, и двух стремщиков они не сдали. Оба остались на свободе.

— И? — нетерпеливо подгоняю я Клемента.

— До меня дошли слухи, что одним из этих стремщиков был парень по имени Гарри Коул. Еще говорили, будто с ним расплатились слитком чистого золота, изъятым из одной из взломанных ячеек.

— И вы хотите найти это золото?

— Именно, но это еще не все. Сам-то я этого Гарри не знал, но, похоже, типом он был нервным. После ареста всей банды ему первым делом нужно было спрятать свою долю — логично ведь?

— Наверное.

— К несчастью для бедолаги Гарри, сердечко у него пошаливало, и в один прекрасный день он возьми, да и брякнись замертво на улице. Должно быть, перенервничал из-за полиции. В конце концов легавые прознали о причастности Гарри и перевернули его хату вверх дном. Вот только золота так и не нашли.

— Но откуда вам знать, что этот Гарри не продал слиток?

Клемент смотрит на меня как на клиническую идиотку.

— Потому что каждый чертов бобби в Лондоне искал это золотишко. Его не взял бы ни один скупщик, так что Гарри нужно было выждать несколько месяцев, как всегда после таких ограблений.

— И сколько же стоит слиток золота?

— Смотря какой. Они все разные, самый большой весил примерно четыреста унций, чуть более одиннадцати кило. В мое время на черном рынке за унцию давали пятьдесят фунтов.

— Получается двадцать тысяч фунтов? И когда? В начале семидесятых?

— Ага.

Я хватаю телефон и ищу цену золота.

— О боже. Теперь-то унция стоит под тысячу. Этот слиток может стоить четыреста тысяч!

Возбужденно бросаю смартфон на стол, представляя различные способы спустить такие деньжищи. Впрочем, я быстро возвращаюсь к реальности.

— Надеюсь, вы что-то знаете о том, где найти этот слиток?

— Об этом в поезде поговорим. Только не раскатывай губу на четыреста штук.

— Это почему же?

— Во-первых, веса слитка мы все-таки не знаем. Может, четыреста унций, а может, всего лишь сто. А во-вторых, это золотой лом, так что по рыночной стоимости его будет не загнать.

— И насколько меньше рыночной стоимости мы получим?

— Вычти примерно треть за лом, и еще процентов двадцать покупателю, чтобы не спрашивал лишнего.

— То есть в итоге слиток выйдет в половину рыночной стоимости?

— Да, примерно так.