Откуда взялся этот Клемент?

Вино определенно сказалось на моей способности здраво рассуждать, поскольку картина произошедшего мне совершенно непонятна. Старик просто ошибочно принял Клемента за друга из прошлого? Или же в своем маразме решил, будто он снова в шестидесятых, и болтал с Клементом, как обычным субботним вечерком много-много лет назад?

— А если бы ваш друг не страдал слабоумием, как думаете, как бы он тогда отреагировал?

— Что за идиотский вопрос. Я-то откуда знаю?

— Может, просто перепугался бы, увидев вас здесь точно таким же, каким вы выглядели более сорока лет назад?

— Пожалуй. А скорее, решил бы, что это не я.

— Внешность у вас, Клемент, э-э… весьма примечательная.

— Допустим, ну так что с того? К чему ты клонишь-то?

— Ни к чему, просто болтаю.

— Может, поболтаем о чем другом? Например, где наша чертова жратва?

— Как его звали, старика этого?

Снова неспешный глоток пива, снова продолжительная пауза. Наконец, Клемент отвечает:

— Фредди Маркем.

— Вы были близки?

— Пупсик, вот честное слово, не хочу я говорить о Фредди.

Я понимаю, что сильно рискую своими расспросами, и отчасти ожидала, что Клемент попросит меня заткнуться. Тем не менее в его реакции не столько нервозность, сколько печаль. И печаль знакомого мне свойства — я испытываю ее, например, когда меня расспрашивают об отце. Дело вовсе не в том, что мне не хочется о нем говорить. Просто все эти вопросы вновь разжигают во мне чувства, которые я пытаюсь подавить всю свою жизнь.

— Хорошо, простите. Поговорим о чем-нибудь другом.

— Лады.

Впрочем, прежде чем кому-либо из нас приходит в голову другая тема для беседы, наконец-то приносят наш заказ.

Мы молча принимаемся за еду. Клемент в считаные минуты разделывается со своим пудингом, я же вяло ковыряю куриный салат. Один из минусов алкоголя на пустой желудок состоит в том, что он перебивает аппетит.

После расправы над едой и пивом Клементу не терпится покинуть заведение.

— Валим отсюда, пупсик.

Судьба недоеденного салата меня не волнует, но вот вино я допиваю.

Три поезда подземки, финальный марш-бросок — и вот мы прибываем на вокзал Ватерлоо. Я изучаю расписание и внутренне исторгаю стон, поскольку нашего поезда дожидаться целых сорок минут.

Клемент снова направляется к туалетам.

Что ж, достаю смартфон и открываю «Фейсбук». Страничка Карла не обновляется вот уже неделю, что меня совершенно не удивляет. Мой палец зависает над иконкой мессенджера, пока я обдумываю, не отправить ли ему сообщение.

Мне нечего ему сказать.

И я удаляю бывшего жениха из списка друзей и блокирую его на предмет сообщений. Всего лишь символический очистительный жест.

Стоит мне погрузиться в новостную ленту, как на места рядом плюхаются два парня, лет двадцати, одетые в футболки да джинсы. От них несет спиртным.

— Как дела, дорогуша? — не совсем внятно осведомляется тот, что поближе.

— Замечательно. По крайне мере, были, — отзываюсь я, не отрываясь от экрана.

— Меня зовут Ли, а это вот Дейви.

Я по-прежнему не проявляю интереса.

— Как насчет выпить с нами?

— Нет. Я жду человека.

— Все путем, лапа. Она тоже может к нам присоединиться.

— Не думаю, что он в вашем вкусе.

Ли находит мой ответ чрезвычайно забавным.

— Эй, мы же не какие-то там сраные педики, верно, Дэйви?

— На хрен гомосятину, — выдавливает тот.

Тут уж я отрываюсь от смартфона и устремляю на Ли свирепый взгляд.

— Не могли бы вы высказывать свои гомофобские взгляды где-нибудь в другом месте?

— Чё? Ты лесба, что ли?

Я собираюсь выложить мерзавцу все, что о нем думаю, но тут на плечи ему ложатся две лапищи размером с лопату каждая. Сзади стоит Клемент.

Он наклоняется и размеренно отчеканивает:

— Пять секунд, чтобы вернуть назад. Пять… Четыре… Три…

Ли корчится на сиденье, однако с тем же успехом он мог бы сопротивляться клешням лесопогрузчика.

— Да ты чё несешь, на хрен? — шипит парнишка. — А ну-ка отпусти меня, а не то тебе капец!

Он явно не видит Клемента за спиной, в противном случае, подозреваю, его заявление приняло бы несколько иную форму. У Дейви, в свою очередь, об оппоненте складывается верное впечатление, и присоединяться к угрозам товарища он не торопится.

— Два… Один…

Лапищи Клемента перемещаются с плеч Ли на его цыплячью шею.

— Последний шанс, козлина, — глухо рычит Клемент, и костяшки его стиснутых рук пугающе белеют.

И вот тогда Ли достает откуда-то мой кошелек и протягивает мне. Я спешу вызволить свою собственность. Теперь понятно, за что Клемент душит маленького гаденыша!

— А теперь извиняйся.

— Простите, — хрипит Ли.

Клемент придает ему вертикальное положение и, словно тряпичную куклу, швыряет вперед. Ноги парня, однако, не способны подстроиться под полученное ускорение, и через несколько неверных шагов он растягивается на полу лицом вниз.

Затем наступает черед Дейви: Клемент делает движение в его сторону, и тот с расширившимися от ужаса глазами удирает прочь, по пути прихватив и своего павшего товарища.

— Проверь-ка сумочку, пупсик.

Я открываю ее и убеждаюсь, что больше ничего не украдено.

— Все на месте.

— Прекрасно. Мне нужно пятьдесят пенсов.

— А?

— Поэтому-то я и вернулся. Пятьдесят гребаных пенсов, чтобы отлить! Просто грабеж!