Отложенная казнь

– Круто! – поддержал ее полицейский. – Если он мужик нормальный, так и живите у него. Вы совершеннолетняя уже, имеете право сама решать. Если он тоже человек… ведающий, то…

Карл чуть пожал плечами, как бы показывая, что продолжение очевидно.

– Дядя Витя – мастер, – делилась Светлана. В ее тоне был почти детский восторг и даже некоторое хвастовство. – Он травы чует, знает, кому что нужно, инструменты делает для остальных, обереги и свечи заговоренные.

– Это интересно. – Он подумал, что Мон и Май с таким дядей тоже хотели бы свести знакомство. В чем-то этот мастер был им близок по духу. – Можно мне его адрес? Хочу его о маме вашей расспросить. Вы не беспокойтесь, я ни в чем его не подозреваю. Я уже сказал, мы поймали убийцу, просто собираем доказательную базу.

– Я могу скинуть вам адрес в сообщении? – спросила девушка.

Карл только кивнул.

– Вы говорите, что мама с дядей Витей уже пять лет жила, а как бабушка на это реагировала? – На семейные отношения в доме убитой ему на самом деле было наплевать. Карла настораживало другое. Мать – ведающая, у дочери есть дар. А что с бабулей?

– Бабушка ничего об этом не знала, – честно поделилась Светлана. – Иначе бы она маме жизни не дала, извела бы ее. Бабуля наша такая… чопорная, правильная. Она долго работала кем-то там… в местном управлении партии. В советские времена. Я не знаю, как там это все правильно называлось. Но дома она была настоящей тиранкой. Маме с ней приходилось трудно. И о ее даре бабушка тоже не знала. Иначе, наверное, сдала бы маму в психушку.

– Миленько, – не удержался от саркастичного комментария Карл.

– Еще как! – Девушку его поддержка радовала. – Только закончилось тем, что бабулю чуть саму в дурку не сдали!

Это уже прозвучало с неким злорадством.

– Маразм? – полицейский и так уже все понял.

– Под конец крыша сильно ехала, – подтвердила Светлана. – Но мама, конечно, в сумасшедший дом ее бы не сдала. Хотя сама ходила к психотерапевту, консультировалась аккуратно, по медикаментам. Надо же было что-то делать!..

Карл лишь понимающе кивнул. Ему не терпелось навестить следующих свидетелей и этого дядю Витю.

2

Мону на удивление быстро понравилось новое время, в котором им выпало жить. В чем-то этот совершенно новый и непривычный мир техники напоминал охотнику родной лес недалеко от Экса и дом. Когда крадешься в чаще, ступая так, что даже трава почти не мнется, когда ты хитрее, быстрее и ловчее зверя, даже глаз животного не может заметить твоего присутствия. А ты его видишь. Или чувствуешь.

Так же Мон реагировал на камеры видеонаблюдения. Те же глаза зверя, а значит, нужны хитрость и ловкость, чтобы тебя не заметили. Как детская игра в лесу. Мон наслаждался возможностью обмануть этих новых, на этот раз электронных, наблюдателей.

Он шагал по коридору клиники, куда зачем-то засунули Джако. Белые пустые коридоры с дешевым покрытием на полу. Линолеум. Обманчиво мягкий, но на самом деле глухо вторящий каждому шагу. У всех, но не у охотника. Шаги Мона услышать было невозможно. Он помнил, как отец в детстве тренировал его часами, днями напролет. Каждую осень, когда листва опадала с деревьев и осыпала землю. Шикарный, хрустящий, шелестящий ковер, по которому непременно нужно было двигаться бесшумно. После таких уроков прогулка по обычному линолеуму – детское развлечение. Походка охотника была не только легкой, а немного неровной, танцующей. Будто и не сбиваясь с курса, он как бы невзначай обтекал зоны обзора камер.

При желании Мон вообще мог сделаться невидимкой, но не стал стараться. Пусть на записях будет видна его фигура, – лица все равно не разберут, а остальное… Люди видят лишь халат медбрата. Это здесь лучшая маскировка, как в лесу был привычный наряд землисто-бурого цвета, какой он когда-то носил.

Охотник аккуратно свернул за угол, где, как он чувствовал, нет ни одной живой души, и отсчитал нужную ему дверь палаты. От Карла он знал, где точно можно будет найти их капризного бывшего напарника. Вот только… друг предупреждал о том, что Джако должны охранять – полицейский пост у дверей палаты. Однако коридор по-прежнему был пуст. Никаких людей ни в форме хранителей закона, ни без нее. Странно. Мону это не понравилось. Что-то не так. Он, уже крадучись, подобрался к двери палаты. На нее даже не было направлено ни одной камеры.

Мон заглянул в окошко, так удобно проделанное в двери. Палата была крохотной, как всегда, бездушной и безликой, неуютной. И пустой. Если не считать человека на кровати. Охотник проскользнул внутрь и беззвучно прикрыл за собой дверь.

Джако не спал. Он полусидел на своей кровати в крайне неудобной и даже нелепой позе без движения и смотрел в одну точку на противоположной стене.

– Я бы поверил, что ты испытываешь хоть какие-то страдания или, совсем невероятно, муки совести, – произнес Мон с нескрываемым сарказмом и презрением. – Но это совсем не отражается на твоем лице.

Джако никак не отреагировал. Его тело казалось полностью расслабленным. На лице не дернулся ни один мускул.