– Твой отец плюнул бы на все и просто убил бы Энрика на месте одним взглядом. – Карл не знал, насколько такое предположение фантастично, но сейчас это не имело значения. – И снова напомню, они оба вменяемые люди! Но само проклятье! Оно… какое-то извращенное. И как кто-то из них смог бы предречь вам с Моном такую судьбу?
– Такую судьбу мы создали себе сами, – суховато напомнил Мон. – Но дело в другом…
Он становился все более угрюмым, замыкался в себе.
– Я могу поклясться, что этого просто не могло случиться, – торжественно произнес он. – Я знаю, что все они были мертвы раньше, чем загорелась хоть одна веточка под первым костром.
– Но как? – Карл был шокирован.
Май вздрогнула и подняла взгляд на Мона. На ее лице смешались разные эмоции: страх, надежда, а еще боль потери и ожидание.
– Я сын палача, – напомнил ее кузен. Больше другу, чем своей сестре. – Мы учимся этому с детства. Смерть, она… своего рода справедливость. Мы не караем. Это не в нашей власти. Мы просто выбираем для людей ту смерть, какой они достойны. Мой отец никогда бы не прибегнул к пыткам для невиновного. И не дал бы кому-то погибнуть мучительной смертью по чужому навету. Тем более своим родным.
Он сделал паузу. Этот большой и гордый человек редко позволял себе так раскрываться перед кем-то, даже перед своей семьей.
– В тот день, – скорбно прикрыв глаза, стал рассказывать он, – когда Энрик обрек Леони на смерть… Инквизиторы позвали отца. Он уже знал, кто пострадает следующим. Отец велел мне найти Май и позаботиться о ней. Она была главой ковена. В ней вся сила нашего рода по обеим линиям. Май не могла погибнуть. А Леони – ее было уже не спасти…
Мон сжал виски. Похоже, все это давалось ему с большим трудом, чем могли представить Карл и Май.
– Он уходил, – продолжал сын палача. – И уносил с собой свой мешочек. Небольшой, холщовый. Отец часто носил его на шее под рубахой. Там было зелье… Уже тогда я все понял, но не мог сказать тебе, Май. Ты упрямая и злая. Ты рвалась бы вернуться, а я не мог… Это была последняя просьба отца.
– Но как он смог это провернуть? – не понял Карл.
В его тоне звучали почтение и уважение.
– Последняя трапеза, – тихо вымолвила Май. Она плакала. Молча, как тогда, много лет назад, в пещере, всего в паре лиг от места смерти их родителей. – Обычай. Перед казнью приговоренным дают по куску хлеба и по полкружки вина. По их желанию, прямо на эшафоте. Так он смог… спасти их от мук.
– Отец всегда проделывал это незаметно, – Мон говорил медленно, вспоминая. – Дар нельзя выставлять напоказ. Мы – люди леса. И если такова его судьба… Никто никогда не замечал.
– Но в этот раз Энрик все понял и потому указал на самого палача? – предположил Карл.
– Не знаю. – Мон вернулся в свое обычное, чуть мрачноватое состояние. По крайней мере внешне. – Хотя твоя догадка, скорее всего, верна. Но мне сказали потом, когда мы вернулись в город, что отец… умер спокойным.
– То есть костер забрал лишь его тело, – сказала Май грустно, но торжественно.
Для ведающих людей вид смерти очень важен. Карл что-то такое помнил из своих юношеских лет. Ему когда-то это говорили.
– Да? – Мон улыбнулся тоже грустно, но в то же время победно. – Отец просто остановил свое сердце, когда должен был повиснуть в петле. Им ничего не досталось! Но важно, что никто из них тогда не произнес бы и слова. Не было последнего проклятья. Никто из них был уже не в силах его произнести. Хотя… мы не видели казни и можем полагаться только на память о наших родных. И веру в них.
– Не видел казни… – Карл нахмурился. – Подождите. Все верно… Ты, Мон, в тот момент прятал Май в лесу. Я спешил вернуться домой и… Вот оно! Вот! Джако!
Май и Мон уставились на него обеспокоенно.
– Джако сказал мне это. – Карл старался вспомнить слова брата как можно точнее. – Когда он пришел убивать меня в больнице, он сказал, что стоял там, на площади, и радовался, как я лишаюсь Леони и ее семьи, которая должна была стать моей. И еще больше его радовало то, что в этот момент наемники Энрика убивают меня в лесу.
– Интересно… – глаза Май тут же нехорошо так сузились, как у дикой рассерженной кошки. – Откуда он мог знать о том нападении?
– Такой правильный вопрос, кузина. – Мон недобро улыбнулся. – А я все гадал, откуда у сына священника деньги на наемников. Ограбил церковь отца?
– Вы не о том, – остановил их Карл. – Забудьте о Джако. Он всегда был больным истериком. Важно то, что он видел казнь! Мы можем от него узнать, что там происходило на самом деле. Он – наш свидетель!
– Очень неплохая мысль, Карле. – Мон окончательно вернулся в свое обычное состояние. Или привычно загнал боль потери внутрь. – У нас есть Джако. И я в кои-то веки желаю с ним пообщаться.
– Только без жертв, – твердо распорядился Карл. – Дело даже не в законе и прочей местной чепухе. Ты был прав, Мон. Моя настоящая семья – это ты и Май. Но он мой последний родной по крови. Не убивай его.
– Твое право, – подумав, кивнул сын палача. – Тем более он безоружен и слаб. Это не сделает мне чести.