Отложенное детство

– Ваши документы отменяются. Война, – сказал военный и, не глядя, швырнул папку – та, не долетев до стола, шлёпнулась на пол. – Вас я арестовываю – и под трибунал, – сказал он дедушке. – А вы, – это уже нашим водителям, – быстро разгружайте машины. За неподчинение по закону военного времени – расстрел.

Но никто не двинулся с места.

– А вот ты, мордастый, почему не в армии? – спросил он Митю, который в это время поднял с пола папку и теперь засовывал её под свою куртку.

– Просился. Не берут, – отрапортовал Митя, вытянувшись по стойке «смирно».

– Я помогу тебе сегодня же оказаться в окопах, – и военный ещё раз огляделся вокруг. – А пока вы трое пойдётё со мной.

Дедушка, Митя и Григорий Авдеевич вышли вместе с военными. С нами остались два водителя и Тимофей Филиппович.

Наступила оглушающая тишина.

Я понимала, что случилось что-то страшное.

Тимофей Филиппович вышел из-за стола:

– Не раскисайте тут. Работы непочатый край, – и, обращаясь к жене, – А ты, Варя, чего ревёшь-то? Разберутся там, и всё образуется.

И он тоже ушёл. Но после его слов все как-то задвигались, стали переговариваться, убирать со стола.

Ко мне подошла бабушка.

– Аля, ну-ка не плачь. Надо просто подождать. Дедушка скоро вернётся. Ведь мы же умеем ждать?

И потянулось время. Бабушка топила печку, варила перловый суп с тушёнкой в большом чугунке. Прошёл обед, но, кроме Павлика, никто не ел. Все ждали, пряча друг от друга испуганные глаза.

И всё же дедушка вернулся неожиданно. А с ним пришли наши водители и двое военных. Вот теперь все радовались и обнимались, а бабушка плакала.

Военные принесли немного продуктов. Один из них, пожимая дедушке руку, говорил:

– Вы уж извините нашего капитана…

– У меня два сына на фронте, – сказал дедушка. – А если бы они повели себя так же?

– Положение у нас непростое, – вступил в разговор второй военный. – Машин нет. Продукты к госпиталю подвезти не на чем… а тут ещё это письмо.

Потом они попрощались и собрались уходить. Но вдруг дедушка сказал:

– Мы тут посоветуемся с водителями и постараемся освободить от груза одну машину.

– Было бы неплохо, – сказал один военный, у которого тоже были усы – но не такие пышные, как у дедушки.

Когда они ушли, все быстро сели за стол.

– Перед обедом – небольшое сообщение, – сказал дедушка. – Мы все благодарим Тимофея Филипповича, который помог ускорить наше освобождение.

– Я так понимаю, что мне полагается добавка, – потирая руки, обрадовался Тимофей Филиппович.

– Будет, будет тебе добавка, – Варвара Игоревна смотрела на него глазами, покрасневшими от слёз.

– А ещё в нашей дружной семье завёлся предатель, – продолжал дедушка.

– Кто ж это?

Все смотрели на дедушку.

– Да вот он, собственной персоной. Митя.

– Я??? – Митя вскочил из-за стола. Лицо у него было такое возмущённое, что все невольно заулыбались. В словах дедушки чувствовался какой-то подвох.

– Напрасно смеётесь, – сказал дедушка. – Ведь это из-за него нас забрали. Подумали, что я вот такому молодцу с красными щеками по знакомству бронь сделал. А он стоит, руку в карман спрятал и помалкивает.

– Да как бы вы без меня справились?! Да за вами всё время пригляд нужен! Даже документы с собой не взяли! – гремел Митя, но все уже от души смеялись.

– Ешь, Митя, ешь, – прятал улыбку в усы дедушка. – А за документы так и быть, мать, подлей ему ещё супчику.

После обеда на убранном столе разложили листочки, над которыми склонились водители. Я теперь не отходила от дедушки ни на шаг и всё время лезла ему под руку.

– Пусть пока посидит, она мне не мешает, – защитил он меня от бабушки (та хотела меня увести). – Итак, решили. Освобождаем от груза вторую машину, – и дедушка подвинул листочки к себе поближе. – Вот эти ящики под номерами…

И тут я увидела в окно, как к дому подъехала небольшая зелёная машина, которая сегодня утром забирала дедушку и водителей.

– Не волнуйтесь, – предупредил он тревожные взгляды. – Эти ребята приехали нам помочь. Времени у нас слишком мало. И ещё дров нам должны подвезти.

И все заторопились на улицу.

Ближе к вечеру пришла бабушка Агриппина и принесла простокваши. Мы все были ей очень рады.

– Вот, Петровна, для деток, – сказала она бабушке.

Мы с Павликом поели вкусной простокваши и опять отправились на тёплую ещё печку. Угревшись, Павлик сразу уснул, а за ним и я.

Проснулась оттого, что стала открываться и закрываться дверь. На столе горела керосиновая трёхлинейная лампа, которую бабушка возила с собой в ведре, укутав старым полотенцем, чтобы не разбилась.

– Ну что, все собрались? – спросил дедушка, подкручивая фитиль в керосиновой лампе, отчего в кухне сразу стало светлее. – Давайте прощаться.

И тут Григорий Авдеевич стал пожимать всем руки, приговаривая:

– Ну, всего вам… Не поминайте лихом… Прощевайте… Может, свидимся…

Бабушка обняла его и дала с собой свёрточек, сказав:

– Перекусите там, может, где, Григорий Авдеевич.

А дедушка достал сложенную в несколько раз бумажку и положил ему в нагрудный карман со словами:

– А это перечитаешь на досуге.

И тот ушёл.

– Ну, теперь есть и спать, – устало сказал дедушка.