Отлученный

– Он собирается и дальше жить так, – сказал Бло. – Это для него настолько естественно, что он даже не пытается искать ничего другого. А зря.

– Само собой, он не видит причин менять профессию, – согласился Мерсье.

– Надо считаться с тем, что за время войны психология людей изменилась.

– Думаете, они подадут заявление, и мы сможем его взять?

– Нет, заявления они подавать не станут. Вопрос в другом…

И «Зеленый час» остался для Бло предметом постоянной заботы. Особенно после ухода Грегуара и Фабра.

Он решил снова наведаться в кабаре.

– Что-то больше не видно хозяев, – сказал он Ла Скумуну.

– У них слишком много дел, вот и избавились от этого Кабака…

– Вы их избавили? – вежливо поинтересовался Бло.

– Они назвали цену, я купил.

– Уверен, вы купили на очень выгодных условиях, – заявил комиссар.

– Когда отдаешь все, что имел, да еще залезаешь в долги, все равно кажется дорого, – ответил Ла Скумун.

– Вот это да! – вздохнул Бло. – Не думал, что вам пришлось идти на жертвы… Вашему другу лучше? Я имею в виду его настроение.

Ла Скумун посмотрел на полицейского, который вроде бы непринужденно болтан, а на самом деле вытягивал из вас нужные сведения.

– Нас обоих помиловала благодарная родина, понимаете? Мы теперь свободны, и нам не в чем себя упрекнуть.

– …А никто не собирался вас ни в чем упрекать, – возразил Бло.

Они расстались, обменявшись еще несколькими банальными фразами, и Бло быстро навел справки насчет Фабра и Грегуара. Оба были живы и ответили, что договорились с Ла Рокой. Бло показалось, что они хотят поскорее забыть про эту сделку. Похоже, Фабру было особенно тяжело ее переварить, но он не сказал ничего такого, что могло бы пригодиться Бло.

– Нельзя помочь людям против их воли, – заявил тот своему заместителю.

Так обстояли дела к возвращению Женевьев и Ксавье. Они приехали без предупреждения, не дав телеграммы. Ксавье любил сюрпризы.

– Эй, догадайся, кого я привез! – сказал он, разбудив Роберто.

Было десять часов утра. Ла Скумун сел, пригладил рукой густые, коротко остриженные волосы и, не отвечая, посмотрел по сторонам.

В комнату вошла Женевьев, за которой следовал Фанфан.

– Малыш Фанфан! – воскликнул Ла Скумун.

Он встал и поцеловал Женевьев. Поцелуй был легким, потому что он не любил излияний чувств на людях.

Фанфан вышел из тюрьмы месяц назад. В его глазах читалась непередаваемая грусть. Он пожал Роберто руку.

– Мы его нашли, когда он бродил по Марселю, – сообщил Ксавье.

– Правильно сделал, что привез его. Мы будем вместе, – решил Ла Скумун.

– Спасибо, – прошептал Фанфан.

– Забудь это слово и повеселись немного, как в былые времена, – предложил Ла Скумун.

– Попытаюсь, – отозвался Фанфан. – Мы вместе, а это уже хорошо.

– Мы познакомим тебя с кучей девочек, и ты останешься в кабаке, чтобы следить за бизнесом. Надежные люди на улице не валяются, – сказал Ла Скумун.

Женевьев села на кровать. Ла Скумун взял ее за руку.

– А как милейшие Грегуар и Фабр? – поинтересовался Ксавье.

– Они продали мне свои доли, – ответил улыбающийся Ла Скумун.

– Уже? – удивился Ксавье.

– Теперь мы там у себя дома. Это мой подарок.

– А бумаги у тебя есть? – забеспокоился Ксавье.

Ла Скумун утвердительно кивнул и посмотрел на Женевьев.

– Теперь мы обеспечены и, если ты не передумала, можем сделать то, что собирались…

Щеки молодой женщины покраснели, и она сжала пальцы Роберто.

– Ты же знаешь, что я не передумаю, – прошептала она.

– Хочу, чтобы вы узнали прямо сейчас: Женевьев и я решили пожениться, – объявил Роберто.

– Отличная идея, я за вас рад, – сказал Фанфан.

Ксавье единственной рукой погладил щеку сестры.

– Конечно, это ничего не меняет, но это все-таки что-то, – произнес он спокойно.

Женевьев прижала руку брата к щеке, и по ее лицу покатились слезы. Она попыталась их сдержать.

– Глупо… – произнесла она дрожащими губами.

Ла Скумун кашлянул.

– Я встану. Так мне будет удобнее все организовать, – сказал он.

Его голос изменился. Фанфан и Ксавье переглянулись.

– Не хватает только старины Мигли, – заметил Ксавье.

Миг вместе со своей шарманкой исчез незадолго до конца войны. Никого не предупредив и в неизвестном направлении; друзья даже не знали, жив он или нет.

Женевьев высморкалась.

– Он мог бы оставить шарманку Робертс, – сказала она.

– Фанфан крутил бы ручку в мэрии, – пошутил Ксавье. – Свадьба получилась бы очень необычной.

– А она и так будет необычной, – отозвался Ла Скумун.

Женевьев бросила на него переполненный нежностью взгляд, и он не удержался от желания прижать ее к себе.

Фанфан сделал знак Ксавье, и оба вышли. Комната с закрытыми ставнями была погружена в благоприятный полумрак.

* * *

Огни на Пигаль загорались рано – шел ноябрь.

Все дела Женевьев на юге были улажены, а Ла Скумун еще не знал, оставить кабаре себе или обосноваться в другом месте.

Свадьба была назначена на 15 декабря. Ксавье казался спокойным. Его приступы депрессии стали реже, возможно, благодаря присутствию Фанфана.