Отлученный

После первого причастия нога Ксавье ни разу не ступала в церковь, но он вряд ли стал бы возражать против того, чтобы его похоронили по-христиански.

Прежде чем войти в церковь, Ла Скумун поднял глаза на здание из неоштукатуренных маленьких красных кирпичей. По обе стороны двери, над кропильницей висели мраморные таблички с выгравированными на них именами героев Великой войны.[14]

Ксавье погиб, как и они. Но он умер ни за что. Разве только затем, чтобы жила Женевьев.

Но почему их жизнь оказалась в опасности, если не по его, Ла Скумуна, вине?

Он столько лет носил свою страшную кличку: Приносящий беду!

Он прошел через паперть и остановился в центральном проходе, не сводя глаз с гроба. Он вспомнил гробы, громоздившиеся возле душевой в Риомском централе; куски брезента, ставшие первыми саванами узников, разорванных взрывами бомб в Лиль Адане.

– Оно того стоило, – прошептал он.

После мессы Ла Скумун шел пешком за катафалком, на багажнике которого покачивался огромный венок из роз, с надписью на ленте: «Ксавье Аде от сестры и друга».

Тело должны были поместить на кладбище Коленкур в ожидании скорого перевоза на Корсику. Процессия вышла на бульвар, чтобы проследовать по авеню Рашель.

Очаровательное авеню, заканчивающееся тупиком, где и находится вход на кладбище.

Ла Скумун не оборачивался.

Войдя на кладбище, он расстегнул пальто и пиджак, чувствуя себя спокойным и готовым подстрелить самую важную мишень в своей полной приключений жизни.

Процессия прошла под мостом. Это было странное кладбище с лестницами и мостками.

Стояла ясная погода. Между облаками были видны куски светло-голубого неба.

Ла Скумун посмотрел на гроб, который сначала опускался накренившись набок, но потом лег ровно. Ксавье предпочитал спать на боку, но его привычки умерли вместе с ним.

Ла Скумун бросил пригоршню земли и распрямился. Ему хотелось, чтобы схватка началась в эту самую минуту, перед еще незарытой могилой. Он поднял глаза на мостик, полагая, что они могут открыть огонь оттуда. После ухода могильщиков он долго стоял неподвижно, потом пошел к выходу.

У главных ворот его ждал комиссар Бло.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Здравствуйте, – ответил Ла Скумун.

– Вы пришли один…

– Похоже на то.

– Кое-кто мог воспользоваться ситуацией.

– Похоже, что не воспользовался.

– Вы поедете сегодня днем в больницу?

– Конечно. А что, вы там будете? Мы встречаемся повсюду…

– Я побывал там вчера вечером, – ответил комиссар. – Если у вас найдется несколько минут, мы можем пройтись.

Ла Скумун кивнул.

– Она со мной разговаривала, – сказал Бло. – Боится, что с вами что-то случится. Я ей соврал насчет ее брата. Она ничего не знает.

– А!

– Она мне рассказала, как все произошло.

– Ксавье мертв, и детали ничего не изменят.

– Конечно. Но я подумал, вам будет интересно узнать, что эти люди искали вас.

– Пусть приходят! Я в их распоряжении как дома, так и в кабаре!

Бло некоторое время молчал.

– У вас интересная судьба, – произнес он наконец.

– Так уж и интересная?…

– Во всяком случае, любопытная. Вы проходите через все трудности.

– А остальные расплачиваются за меня, так? Вы это хотели сказать?

– Это говорят факты. Полагаю, отсюда и пошло ваше прозвище?

Ла Скумун остановился.

– Мое прозвище? Вы бредите. Человека можно звать как угодно.

– Как сказать. Не думаю, что ваше прозвище было дано случайно. (Он вздохнул.) Но я не хочу задерживать вас пустой болтовней.

Ла Скумун посмотрел на него и как будто заколебался.

– Спасибо за Женевьев, – произнес он наконец.

Они расстались. Площадь дез Аббесс была совсем рядом, и Ла Скумун пошел туда за своей машиной.

Фанфан ждал его в квартире.

– Ну что? – с тревогой спросил он.

– Ничего, – ответил Ла Скумун.

Он очень устал и упал на кровать.

– Ничего. Они даже не появились. Пришел только тот полицейский, который оказывается повсюду… Похоже, Женевьев стало лучше.

– Пойдешь к ней? – спросил Фанфан.

– Думаю, да. Не хочу ее утомлять, понимаешь?

– А о Грегуаре с Фабром ты думаешь?

– Думаю.

– Тогда почему о них ничего не говорят?

– Потому.

– Ты мог бы больше доверять мне, – обиженно заметил Фанфан.

– Не беспокойся. В эту историю замешано достаточно много народу. Сделай мне приятное, не вспоминай больше об этом.

Фанфан промолчал. Ла Скумун подошел и положил руку на плечо друга.

– Я тебя очень люблю.

– Мы пытались делать как можно лучше, – ответил Фанфан.

Он буквально падал от усталости и растянулся на кровати Ксавье. Ла Скумун принял душ и переоделся.

Прежде чем ехать в больницу, он наскоро пообедал в закусочной самообслуживания.

Около часа дня Ла Скумун остановил свою машину перед больницей. В его голове начинало вырисовывалось определенное решение. После шока, вызванного внезапно обрушившейся катастрофой, он снова начал реагировать на внешние раздражители.

В коридоре перед палатой Женевьев прохаживался комиссар Бло. Ла Скумун немного поколебался, но подошел к нему.

– Ей хуже? – забеспокоился он.

– Нет. Состояние не блестящее, но улучшается с каждым часом. Мы снова разговаривали.

– Она хорошая девушка и никоим образом не причастна к случившемуся.

– Я в этом убежден. Я слышал, вы собирались пожениться.