Отморозки (СИ)

По окончании рассказа, Анненков-Рябинин помолчал и спокойно пообещал больше никогда и ни при каких условиях не равнять товарища с поляками, чтоб им всем подохнуть, кроме будущего маршала Рокоссовского и полярных летчиков Нагурского и Леваневского.

- Дзержинского с Менжинским позабыл и Марию Склодовскую-Кюри! - Засмеялся Львов, и вдруг посерьезнел, - А ты в курсе, что тебя в двадцать седьмом расстреляют?

- Да? А я полагал - раньше, - притворно удивился есаул. - Вот я и думаю: может, все-таки всех большевиков зачистим?

- А кроме них и ставить-то больше не на кого, - задумчиво произнес штабс-капитан. - И потом: мы сейчас с тобой знаем столько, что из тебя легко конкурент Буденному получится, - Тут он вдруг засмеялся, замахал руками, - АннЕнков, наш братишка - с нами весь народ! Приказ голов не вешать и идти вперед! - пропел он негромко.

Анненков тоже засмеялся.

- Как у тебя все легко выходит. А через кого к большевикам подойдешь?

Львов хмыкнул:

- Ну-у, найдутся добрые люди... А вот, кстати, - Он встал и позвал в полный голос - Василий! Унтер-офицер!

Через минуту в горницу вошел ординарец:

- Я, вашбродь!

- Прекращай! Это, - он показал на есаула, - свой человек. И запомни, братишка, - тут он хлопнул унтер-офицера по плечу. - Если со мной вдруг чего случится, этот есаул тебе - отец, мать и господь бог. Слушайся его, как пророка, тогда генералом помрешь. Уяснил?

Ординарец посмотрел на Анненкова, задумался, а потом вдруг неожиданно спросил:

- А что, твое благородие, господин казак: за германцем, окромя того раза, - он мотнул головой, напоминая о судьбе майора Боймера, - часто ли ходили? А то мы с Глебом Константинычем, почитай через два дни на третий ерманца резать ходили...

Он замолчал, но в его молчании подразумевалось: 'Если ты меньше нашего немцев убил - невместно тебе мною командовать...'

- Хорош, - лениво бросил Анненков-Рябинин. - Где ж ты такого откопал, товарищ штабс-капитан?

- Места знать надо, - засмеялся Львов-Маркин. И, уже обращаясь к ординарцу, добавил, - Кружку тащи.

- Однако, нравы у тебя, - цокнул языком Анненков. - С нижними чинами водку пьешь, поди и кашу из одного котелка хлебаешь?

- А что, нельзя? Сам так не привык? Или, не дай бог, отвык?..

Вместо ответа есаул хмыкнул и покрутил пальцем у виска.

- Ну вот. А с таким человеком тебе водку точно пить не приходилось...

- С чего ты взял? Ты что думаешь: мы там совсем серые были? Инженеров только на картинках видели? Да я, если хочешь знать, с доктором наук однажды пил. С химиком, между прочим...

Теперь Львов уже не смеялся, а просто-таки ржал:

- Ты что, думаешь, я про себя сказал? Ха! - Он чуть придвинулся и заговорщицки прошептал - Я про унтер-офицера. Ты, между прочим, его давно знаешь...

- Я?! Да я его впервые вижу!

- Не-а! Ты его на фотографиях много раз видел. И в кино...

- Погоди-погоди, это что - Жуков, что ли?

Штабс-капитан опять заржал:

- Историю ты проходил... и прошел... мимо. Жуков - драгун. На всякий случай: Рокоссовский - тоже. А Василевский сейчас - поручик...

Анненков-Рябинин надолго задумался. Вернулся ординарец с кружкой, и Львов разлил водку уже в три емкости:

- Ну, за знакомство? Прошу любить и жаловать: Борис Владимирович, Василий Иванович...

Есаул подавился водкой:

- ЧАПАЕВ?

Унтер-офицер Чапаев удивленно вылупился на казака:

- Вашбродь, а вы меня откуда знаете?..

Несколько дней подряд новые товарищи провели вместе, обсуждая планы на будущее. То, что касалось непосредственно боевой деятельности, по обоюдному согласию взял на себя Анненков-Рябинин. Его опыт и знания в тайной войне превосходили все, что знал Львов-Маркин в разы, а все, чем могли похвастать бойцы начала двадцатого века - на порядки.

Анненков принялся основательно гонять и казаков и пехотинцев, лично преподавая рукопашный и ножевой бой, маскировку и скрытное перемещение, первую помощь, целевую стрельбу из всего, что стреляет. В конце обучения есаул собирался устроить совместные учения своей сотни и роты Львова, с тем, чтобы добиться максимальной слаженности взаимодействия. Кстати пришлись и два десятка ветеранов воевавших в японскую войну и участвовавших во многих сотнях пограничных стычек на дальневосточных рубежах. Настоящие потомственные пластуны, сначала некоторое время проверяли есаула на прочность в учебных схватках, и только лично убедившись в высоком боевом мастерстве командира, начали участвовать в обучении других казаков. Там было и скрытное перемещение, и снятие часовых, ножевой бой и многие другие премудрости, которыми конечно владели пластуны, но было их в казачьей среде довольно мало. Каждый двадцатый, а может и меньше, а бывший полковник Советской Армии очень хорошо знал цену обучению личного состава. Ему нужен был настоящий инструмент для войны, а не толпа лихих парней которые сгорят за одну атаку.

Во время первого же дня занятий произошел случай, который напомнил Анненкову-Рябинину, что заниматься необходимо не только физической подготовкой, но и душевным здоровьем нарождающихся штурмовых войск специального назначения.