Отморозок

Хмель в одну секунду выветрился, и теперь я с ужасом думаю, как мне вообще пришло в голову пьяной сесть за руль незнакомой машины, да ещё и разогнаться до чуть ли не космической скорости. Краем глаза я вижу, что к нам бежит Мартин, а следом за ним, спотыкаясь о ветки, пробирается сквозь кусты силиконовая Кэтрин.

– Шэрон! Шэрон! – повторяет взволнованно Мартин, и, кажется, тоже собирается ощупать меня, чтобы убедиться, что я цела.

Но Эрик каким-то образом заслоняет меня собой, умудряясь не выпустить из рук.

– Перестань, – Мартин говорит строго. – Её нужно отвезти в больницу.

– Не твоё дело! – резко выплёвывает Эрик. – Если ты хотел о ней заботиться, надо было делать это раньше. Пойдём!

Он говорит это мне? Похоже, что да! Только вот вряд ли я сейчас способна просто так идти. Я понимаю, что рука Эрика теперь уже лежит у меня на талии, а я почти вишу на его плече, и мы пробираемся к дороге.

Он почти бросает меня на переднее сиденье своего джипа. Мартин и Кэтрин вроде бы собираются сесть сзади, но Эрик их останавливает.

– Я сам её отвезу!

Мартин что-то возражает, но Эрик не хочет его даже слушать.

– Лори, будь другом – отвези этих ребят по домам.

В голосе Эрика слышится тепло. Совсем ему не свойственное. И хотя сейчас мне должно быть не до того, меня почему-то это задевает.

– Не вопрос… – так же тепло отвечает ему Лори. – Аккуратнее там.

– Разберусь…

Я ёжусь, словно от холода. Мне не нравится мысль о том, что мы с Эриком сейчас останемся одни в машине. Но, кажется, моего мнения здесь никто не спрашивает. Так что ничего изменить я не смогу.

Мы отъезжаем от места, и все остаются далеко позади. И только тогда я решаюсь подать голос.

– Прости, пожалуйста, – говорю я. – Мне правда очень жаль....

– Да ладно? Не может быть! Тебе действительно жаль? Ну, это всё меняет. За такое мне и машины не жалко.

Я бросаю на него удивлённый взгляд и не сразу понимаю, что это сарказм.

– Только знаешь что, сестричка? Тебе пока ещё не жаль. Ты пожалеешь чуть позже. Когда твоя мать узнает о том, что ты пьяная села за руль и расхреначила к ебеням машину, которая стоит… да ты таких денег в жизни не видела!

Только теперь я понимаю, насколько он зол. Даже не зол – он в ярости. И все это из-за меня…

– Впрочем, – с садистским удовольствием продолжает Эрик, – ещё больше ты пожалеешь, когда об этом узнает мой отец, и до него наконец дойдёт, что его новая жёнушка – просто очередная охотница за состоянием, а её милая пай-девочка дочка – отмороженная идиотка!

Ему не нужно было описывать катастрофу, которая меня ждала. Я и сама всё это прекрасно представляла. Ужас от осознания того, что может случиться, и без того переполнял меня. И каждое его слово меня убивало. Я не сомневалась: он исполнит все свои угрозы и с радостью избавится от меня.

– Пожалуйста, не говори им… – пролепетала я, и тут же сама поняла, насколько жалко выглядит эта моя просьба.

С чего бы вдруг ему проникнуться сочувствием ко мне, если он достаёт меня с первого дня? Но ничто другое на ум не шло. Поэтому я снова повторила:

– Пожалуйста! Я сделаю всё, что угодно, только не говори!

Не знаю, как я могла это предложить. Шок, стресс, страх – все смешалось…

Но слова уже сказаны…

И Эрик услышал их.

Визг тормозов, и я буквально похолодела, когда мы вдруг съехали на обочину.

– Что угодно? – прошипел Эрик, схватив меня за плечи и разворачивая к себе.

А не услышав ответа, легонько встряхнул. Его глаза горели странным, лихорадочным огнём, и мне сделалось по-настоящему страшно. Едва шевеля помертвевшими губами, я торопливо ответила:

– Любое желание… Любое.

Только бы он отпустил.

Только бы успокоился.

Только бы перестал смотреть так…

– Любое… – повторил задумчиво он.

Одернул от меня руки, будто ему неприятно было ко мне прикасаться, и неожиданно рассмеялся. Громко, зло, от чего мне стало уже даже не страшно, а жутко. Но лучше бы так… лучше так…

Потому что потом он успокоился. Сжал руль, изогнул губы в усмешке и стал говорить негромко, вкрадчиво, практически размазывая меня каждым словом.

– Девочка…Ты раздолбала Феррари. Грёбаный Феррари. Единственное желание, которое у меня сейчас есть – это чтоб машина была цела. Но золотая рыбка из тебя так себе. Вернуть мне машину ты не можешь, да и прямо скажем, – он окинул меня оценивающим взглядом, – не так уж и много ты можешь дать.

Я почувствовала, как наворачиваются слёзы, от обиды, злости, отчаяния, но главное – от глупого осознания того, что он прав.

Я в ловушке, и выбраться из неё не могу. Я всхлипнула, и задержала дыхание, пытаясь унять непрошенные слёзы и не позориться ещё больше.

– Пятьдесят, – отчётливо проговорил Эрик.

– Что?.. – не поняла я.

– Пятьдесят желаний, – сказал он жёстко. – Любых. Когда я захочу и каких я захочу.

Я задохнулась. От возмущения, ужаса и беспомощности. Слишком хорошо я представила, какими могут быть эти желания.

Пятьдесят! У него хватит времени и фантазии, чтобы вдоволь надо мной поиздеваться…

А выдержу ли я? Смогу не сломаться? Может быть, не зря говорят, что правда всегда лучше, чем ложь. И если сказать правду…

Я утёрла слёзы, решительно выдохнула и села ровно.