Отмщение

А оборону организовывать нечем, да и до сих пор неизвестно - где. По-прежнему мертвая в руках техника, помноженная на полное превосходство противника в информации, огневой силе и маневре, обозначает полное отсутствие информации. Вся разведка, по-сути, сведена к банальному наблюдения. Даже самолет отправить нельзя - собьют походя. В итоге чтобы хоть какое-то иметь представление о происходящем, Ильин отправил на основные потенциально опасные направления одиночных наблюдателей. Притаившись на обочине крупнейших шоссе, в пределах пяти-семи километров от города, посты стали гарантией хотя бы минимальной осведомленности, примитивной сигнальной системы. Хорошо ещё, удалось подключиться к телефонным линиям. Иначе разведка и вовсе превратилась бы в карикатуру на адъютантскую эстафету минувших веков...

Наконец, подойдя вплотную к южным окраинам города, Ильин решил, что может больше не контролировать ход операции лично. Благо, и противника как токового больше не осталось. Немногочисленные разрозненные группы подавили быстро, расположения полков сровняли с землей - очень недальновидно поступили немцы, насильно выселив из некоторых районов гражданских. Не опасаясь задеть своих, десантники резво окружили дома по периметру и открыли огонь. Кто-то, конечно, пытался сопротивляться, но одиночные усилия против грозной, единой силы - да ещё и нагрянувшей внезапно, будто из ниоткуда, - ничего не изменили.

Победа вышла полная, почти без потерь: бригада оказалась даже технически многократно более подкованному противнику не по зубам. Каждый советский танк ещё на Алатыре проверяли, тестировали и дорабатывали десятки раз. В итоге хитроумную броню, штучно сработанную из каких-то дорогих сплавов - производство шло если не повесу золота, то близко к тому, - противник не мог пробить даже вплотную, чуть ли не впритык. Но, конечно, на фоне радости не обошлось без горького траура. Самым черным пятном остались гибель нескольких тысяч мирных жителей, что так и не удалось предотвратить.

Ильин, наступая, прошел вплотную с одним из двух мест взрыва - и мог только благодарить диверсантов, что весь город не превратился в развалины. А удар заставлял задуматься: целый район полностью в руинах - дома перемолоты и опрокинуты. На прилегающих улицах разрушений меньше, чем дальше от эпицентра, но отнюдь не мало: то и дело частично или полностью разрушенные здания, поваленные деревья, баррикады из покореженных и перевернутых машин.

Но и в тяжелый час люди не потеряли себя - наоборот, нашли. Наверное, они только одного и ждали: увидеть своими глазами, что сопротивление возможно, что есть надежда, что их не забыли и не бросили. И вот дождались.

Если вначале большая часть города оставалась пустынной, таилась в ожидании исхода, то после в пограничных районах с местами трагедии многие вышли на улицы. Помогать, а не глазеть. Постепенно эта волна народного единения пошла в стороны, расширилась, пока наконец не объяла весь город. Почти сразу появились, истошно завывая сиренами, машины "скорой", вслед подтянулись пожарные и спасатели. Простые горожане споро влились в работу: среди разбирающих завалы, переносящих раненных, готовящих еду или хлопочущих по иным делам преобладали они.

Потому, испытывая горечь от случившейся трагедии, что не удалось предотвратить, Ильин искренне ощущал гордость за советских людей, за сопричастность к великой и славной нации. Особенно отрадно было осознание, что в сердцах горожан почти нет ненависти к военным. Хотя все понимали: причина взрывов именно в возвращении Красной Армии. Говорить, что недовольных нет вообще - ложь, но таких лишь единицы. Несколько ожесточенных не скрываясь зло бросили танкистам проклятия, обвиняя в случившемся. Дважды находившиеся не в себе старики даже бросались на броню с палками и камнями. Но таких быстро уводили прохожие, спасая от потенциального попадания под траки.

На обратном же пути уже по свободному - пока ещё или уже свободному? - городу, Ильин заметил, что жителей на улицах стало больше. Многократно больше. Что, конечно, здорово, но может превратиться в серьезную проблему. Нет, полковник конечно разделял и разделяет радость вышедших благодаря стихийному душевному порыву встречать победителей и праздновать освобождение города. Кто он - Ильин - в конце концов такой, чтобы мешать людям в их маленьком, может, первом за ближайшие недели счастье?

Но что, если где-то ещё не сработала бомба? Или таймер специально установлен с зазором? О многочисленных немцах, потенциально вполне способных на теракт и вовсе говорить не приходится. А самое опасное, конечно, гражданские на улицах под огнем. Ильин, искренне ожидая ответного удара в любую минуту, подсознательно готовился к наиболее вероятным ударам. И совершенно не желал на свою совесть, без того отягощенную немалым грузом грехов, новых жертв.