Относительность счастья (СИ)

  Нехотя открыв глаза и встав с кровати, Алмаз решил прогуляться по зданию и осмотреться. Поднявшись на второй этаж, он прошелся по широкому пыльному коридору, пропитанному запахом сырости и плесени. Под потолком занудно гудели и потрескивали лампы дневного освещения, разбрасывая бледный свет. Одинаковые бежевые двери без ручек вели в номера, и Алмаз открыл ближайшую. Небольшая комнатка без душа, бетонный пол, покрытый толстым слоем серой грязи. Вроде ничего необычного, но в последний момент он обратил внимание на кафельную плитку, которой был покрыт один из углов комнаты. Вроде, раньше в санаториях не делали умывальники прямо в комнате. Немного задумавшись, Алмаз прикрыл дверь и, выйдя в коридор, поднялся на крышу здания. Отсюда открывался просто великолепный вид: с одной стороны, в ярких лучах солнца, словно чешуя огромной рыбы, переливалось золотом море, с другой раскинулись волны гор, пестря всевозможными оттенками зеленого. Алмаз ненадолго засмотрелся пейзажем, закуривая очередную сигарету. В одном из углов крыши он увидел специально оборудованное место для принятия солнечных ванн: небольшая ровная площадка со слегка проржавевшей оградой. Алмаз сразу подумал притащить сюда койку из какого-нибудь номера и лежа на ней наслаждаться закатами, вид багряного диска солнца, медленно скрывающегося в синеве вод, настраивал его на умиротворённый лад.

  Весь день он бродил по санаторию, осматривая вверенную под его охрану территорию. Новый забор возвели добротный - бетонная стена, высотой около двух метров, прямо как в воинской части, где он служил по молодости, только "колючки" не хватает. В отдаленном от самого здания закутке, он нашел несколько яблонь, деревья немного одичали, но продолжали плодоносить. Вся земля возле стволов была усыпана желто-зелеными шариками падалицы. Подняв несколько яблок, Алмаз вытер одно из них об себя и надкусил. Кислятина. Надо подождать еще с недельку пока дозреют. Кроме главного корпуса, на территории санатория было еще два здания поменьше: какое-то подобие клуба в его советском понятии, и столовая. Но двери и окна обоих зданий были накрепко заколочены и заварены стальными прутьями.

  В главном корпусе, или как его прозвал Алмаз - ските, запертой была лишь одна дверь, которая вела в подвал. Тяжелые створки были перекрыты металлическим засовом с амбарным замком. Алмаз попробовал подобрать к нему какой-нибудь ключ из связки, но подходящего не нашел и бросил эту затею. Врядли за этой дверью есть что-нибудь, кроме котельной и прочих коммуникаций здания. За осмотром санатория. Алмаз совсем не заметил, как наступил вечер. Закатное солнце бросило в окна алый свет, словно лучи проходили через фужер светлого красного вина. В этом отдаленном от цивилизации месте, восприятие красоты обострялось, и Алмаз старался уловить каждое мгновение великолепия, происходящего вокруг него. В суете повседневной жизни люди часто не замечают, насколько превосходны и шедевральны картины, которые пишет природа в своем непринужденном ежесекундном воплощении.

  Алмаз оперся руками на подоконник одного из номеров на третьем этаже и смотрел на закат. Солнце опускалось и восходило точно так же уже миллиарды раз, и ничего не изменит эту константу. И его горе ни как не повлияет на незыблемое светило, в принципе, так же как оно и не повлияет ни на кого из людей. Кто-то, может, пожалеет его про себя, но больше всего Алмаз терпеть не мог жалость. Жизнь теперь ему самому казалась просто пустым и бессмысленным существованием. Еще с армии он мечтал о большой семье, и не понимал своих сверстников, жалеющих о ранних детях. Постоянно нянчился с детьми братьев. Известие о бесплодии было для него, как гром среди ясного неба. Из веселого и разговорчивого человека в один день он превратился в нелюдимого и замкнутого. Алмаз чувствовал, как что-то внутри него умерло, что-то важное и дающее ему силы жить. Он превратился в пустую оболочку без содержания, продолжающую жить по инерции. Но здесь, наедине с природой он чувствовал себя лучше. Как безмолвный зритель, он наблюдал за, пожалуй, лучшими декорациями в своей жизни.

  Слегка перекусив на ночь, он уснул, как не спал уже давно. Все мысли, словно косяк вспугнутой рыбы, исчезли из головы, и Алмаз погрузился в объятия морфея как младенец. Утром он проснулся легко, как вынырнул из прохладной воды: освеженный и полный сил. Приготовив нехитрый завтрак, он с тарелкой в руках поднялся на крышу и сел на самом краю, свесив ноги. Воздух был кристально чист и свеж, пахло свежей росой. Наблюдая за восходом, Алмаз поел и раскрошил остатки хлеба по потрескавшемуся гудрону. До приезда проверяющего оставалось еще шесть дней: проверки будут проходить каждую неделю. Все остальное время он был предоставлен полностью себе, с внешним миром не было никакой связи, даже сотовые здесь не ловили.