Отныне и навсегда

Пабло тянет поводок, мы минуем мост и спускаемся по ступенькам к Саут-Банку, затем поворачиваем налево и направляемся к Лондонскому глазу. Я смотрю на колесо обозрения и представляю, что время – это тоже колесо. Если бы я мог обернуть его вспять, то снова и снова проигрывал бы последние дни с Витой. Тогда мне было бы плевать, чем все закончится, потому что у нас всегда оставалось бы несколько прекрасных дней в запасе до того, как магия и реальность пойдут разными путями.

Мы попадаем в небольшой странный парк с извилистыми дорожками, прорезающими поросшие травой холмы. Голубь отдыхает на раскрытых страницах выброшенной газеты, белка взбегает по дереву, листья которого переливаются на свету. Вокруг много разных людей. Они все пришли сюда, объединились в этом моменте, прежде чем по отдельности продолжить свой путь.

Этот город так же прекрасен, как и все его жители. Красота жизни в каждой ее минуте. Даже той, что разбивает твое сердце. Даже той, что убивает тебя.

Вита проходила через это много раз в течение пятисот лет и все равно выбрала меня. Позволила себе любить.

Я устало сажусь на скамейку, роняю ноющую от боли голову на ладони. Почти всю свою жизнь я провел в полусне, выжидая, когда же она начнется. Прикосновение смерти научило меня жить. Я встретил Виту, которая взяла меня за руку и показала, что прячется за пределами повседневной рутины.

Может, у меня осталось не так много времени, но чудо еще может случиться. Просто не то, на которое я рассчитывал. Но если есть шанс, что я могу состариться, глядя на мягкие линии ее замечательного лица, то я готов рискнуть всем, что у меня осталось.

Я знаю, что делать.

Достаю телефон и набираю номер.

– Мистер Перрера? Это Бен Черч. Я готов обсудить операцию.

IX

Без солнца мы безмолвны.

Девиз солнечных часов

Глава пятьдесят вторая

– Получается, – говорит Джек, наконец нарушая печальное молчание, повисшее между нами, – он теперь все знает?

– Да, – я опускаю голову. – Ты был прав, надо было раньше ему сказать. Мне казалось, что это будет тяжело, но видеть его таким шокированным и лишенным надежды… Еще хуже. Я очень за него беспокоюсь, Джек. У него здесь ни дома, ни друзей. Я нашла его в самый тяжелый период жизни, обнадежила и в итоге подвела. Теперь он, наверное, меня ненавидит.

– Он тебя не ненавидит, – говорит Джек, глядя на меня из-под кудрей. – Уж поверь мне, Бен любит тебя каждой клеткой своего тела. Что бы он сейчас ни чувствовал – удивление, отчаяние, смятение, – это не ненависть. Дай ему время.

– Но у него нет времени. – К горлу подступают слезы. – Я ухожу из Коллекции.

Пытаюсь отогнать мысли о том, какое лицо было у Бена, прежде чем он переступил порог и ушел.

– Отправила электронное письмо сегодня утром. Анна попросила меня не торопиться и все обдумать, но я не могу там оставаться.

– Мадам Бьянки, вы же не собираетесь еще на двадцать лет покинуть свою Коллекцию?

– Если честно, мне уже все равно, – устало говорю я. – Я то и дело изучала ее от и до в надежде найти ответы, мне казалось, что с новым десятилетием все изменится, но я так и не нашла способ выбраться. А стоило мне подумать, что у меня появилась причина хотеть жить вечно, как оказалось, что Леонардо ничем не может помочь. Из обоих миров мне досталось только самое худшее.

Джек елозит на стуле.

– Я не про тебя…

– Я понимаю, – улыбается он. – Всегда видел в тебе потенциал и буду видеть до скончания времен. Знаю, смерть Доминика тебя опустошила, но с Беном ты словно возродилась, – он делает паузу, его лицо становится жестким. – Я должен был раньше понять твои чувства.

– Ты не мог, ведь я и сама не в полной мере их понимала, – накрываю его ладонь своей. Я рада, что он снова на моей стороне.

– Так что было написано на картине? – наконец спрашивает Джек, как будто с ужасом ждал этого момента.

– Леонардо оставил что-то вроде письма или завещания, в котором описал нашу встречу в монастыре. Видимо, после нее он и внес изменения в картину. Но он не объяснил, как сделал меня бессмертной, только намекнул на это.

– Очень похоже на него, – говорит Джек. – Козлина.

– Только ты можешь назвать Леонардо да Винчи козлиной, – отвечаю я.

– Только мне и можно, – смеется он.

– Прости меня, Джек, – говорю я. – Я была слишком поглощена Беном. Мне следовало больше прислушиваться к тебе. Он был так подавлен, напуган, ранен и зол. Я думала, что он сможет принять правду как она есть, – я опускаю голову. Поверхность стола перед глазами расплывается от слез. – Но он ушел. Я не знаю, куда он направился и вернется ли.

– Ох, Вита, – Джек садится рядом, обвивает меня рукой и кладет мою голову себе на плечо. – Я всегда буду с тобой. Я всегда буду тебя любить.

– Вчера Бен сказал, что ты меня любишь, – я шмыгаю носом и улыбаюсь. – Но ведь ты бы никогда в меня не влюбился.

Я думала, он фыркнет, рассмеется и отпустит какую-нибудь шутку, но он молчит и не двигается. Даже не дышит. Я сажусь прямо и смотрю на него.

Кусочки пазла собираются в единую картину.

– Джек?