Отправляющимся в путь на лодке заката

Он плюхнулся на дно лодки, схватил весло и лихорадочными взмахами вернул лодку на стремнину, слыша нарастающий шум воды позади, чувствуя голой спиной ветер, сопровождающий исторгнутый из пасти бога-крокодила поток.

– Бог-крокодил Себек, – запел он, – что обитает посреди ужаса перед ним!

Ты Себек, и ты хватаешь свою жертву подобно хищному зверю.

Ты великая рыба, которая есть в Ком Омбо.

Ты Господин, которому совершают поклоны и простирания ниц в Хаваре и Лабиринте!

Прими душу Хори, позволь ему переродиться.

И Осирис Ани – господин, кому поклоны и простирания ниц совершаются в Хаваре.

Смотрите, Хори – обитатель в его страхах, он крокодил, его первенец.

Он приносит добычу издалека.

Он – Рыба Хора, Великий в Ком Омбо.

Он господин поклонений в Хаваре!

Даже вероломный ученик жреца не заслуживал быть забытым пред ликами великих, без права на перерождение, и Амено знал это.

Поток нёс его через Именет, но духи и демоны не тронули лодку, потому что за ним шёл Крокодил. Поток выплеснулся на берега Та-Кемет, орошая их плодородным илом на двадцать локтей ввысь, и с рёвом понёсся по руслу, накрыв погибший Шедет и похоронив его жителей, не дав им стать добычей пустынных собак и шакалов. Он похоронил и чародея с его ушебти – глубоко на дне Реки, откуда исчадия тьмы уже никогда не смогут вредить людям. Храм в Харге с его тайными подвалами оказался залит грязью до самой крыши, и никто из выносивших подлый замысел жрецов так и не был найден. К утру водяной вал достиг Дельты и смыл Уассет, в котором нечестивцы праздновали восхождение нового фараона на трон, увеселяя себя вином, плясками и рабынями на богатых барках и ладьях из падуба и ливанского кедра. Их трупы вылавливали из Реки до конца сезона урожая.

А ученик писца обернулся и увидел в водах, которые Себек даровал в ответ на жертву, головы тысяч и тысяч воинов, спешивших выбраться на тучные пажити, пока не закрылись Врата, и глаза их смотрели прямо ему в сердце, и глаза эти снедал голод, более страшный, чем любое наводнение или чума.

Он поднял голову и узрел над собой лик Осириса-Ях и Молочную дорогу небесной коровы Нут, щедро питающей детей своих, и звезду Сепедет, обитель кошек, полных коварства, взирающую на него, словно зелёные бесстрастные глаза со зрачками, похожими на поставленное на конец веретено.

Все жертвы были принесены, но чтоб закрыть Врата, требовалась ещё одна.

И Амено произнёс:

– Видит Осирис Ани, я убивал, но не по злому умыслу и не с ненавистью.

Головы серых крокодилов приближались, и стук барабанов чужого мира уже почти достиг ушей жителей Та-Кемет, и тогда плодородные земли навсегда превратились бы в поля падали с витающим над ними невыносимым духом разложения.

– Я цапля Бену, – сказал Амено слова последней своей песни преображения.

– Я господин зверей, приносимых в жертву, и господин ножей, которые содержатся у их голов и их бород; те, кто обитает в их изумрудных полях, Древние боги и Духи-души, готовы теперь для Осириса Ани, чьё слово – истина в мире.

Он совершает резню на земле, и я совершаю резню на земле.

Я силён.

Я следую в небесные высоты.

Я сделал себя ритуально чистым.

Я иду длинными шагами к моему граду.

Я стал владетелем земли там.

Я приближаюсь к Сету в городе Обелисков.

Я расставил богов по их дорогам.

Я сделал роскошными дома и города тех, кто находится в их святилищах.

Мне ведом поток богини Нут.

Боги скажут, когда они услышат обо мне: Откройте ваши лица.

Его приход ко мне есть свет, которого вы не знаете.

Времена и сезоны – в моём теле.

Я не говорю лжи в месте истины.