Отправляющимся в путь на лодке заката

– А я её постигаю всю жизнь, – отрезал Амено. – Все мои четырнадцать половодий.

Панесхи вернулся с лепёшками, пивом и мёдом. На поясе у него болталась связка чеснока – от злых духов. Следом шли женщины – две молодых девушки и одна постарше. Хебсут, наложницы кого-то из вельмож, решил Амено. Они уже сбрили брови в знак траура и облачились в одежды цвета голубого лотоса.

– О, достойные, – обратилась к ним старшая. – Мы не знаем, что нам делать в Шедете, ставшем городом мёртвых. Мы боимся, что ночью снова придут львицы и убьют нас.

С принятым решением Амено стало проще. Теперь ему уже не надо было спасать этих женщин. Теперь он должен был спасти весь Та-Кемет, всю Чёрную землю. Он встал и ухватил ближнюю к нему девушку за руку, заставив сесть.

– Да, – согласился он. – Они придут и убьют вас. Ступайте в камыши, там есть ещё лодки. Возьмите одну и переправьтесь на тот берег до темноты. Тогда вы, быть может, спасётесь.

– Мы не умеем, – и все женщины разом заплакали.

– Убирайтесь, если хотите жить! – прикрикнул на них Амено. Он схватил бехе и сделал угрожающий жест в их сторону. – Пошли вон!

Сидящая у его ног девушка сделала попытку подняться.

– А ты куда? – рявкнул Амено, входя во вкус. Писец – главный! – Ты поплывёшь с нами!

– Я Шепсет, наложница вельможи Кахира, – пробормотала та. – Если вы сделаете мне зло, стражники дадут вам по пятьдесят палок…

– Заткнись!

Ожесточив сердце, Амено размахнулся и перетянул её по губам своим бехе. После этого до самой смерти Шепсет не произнесла ни слова.

– Бехе и доброе слово лучше, чем просто бехе, – мрачно пошутил Хори.

Панесхи грыз лепёшки и, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания. День за трудами и тревогами пролетел быстро, как сокол Хора по полуденному небосводу.

Юноши омылись от дневных грязи и пота речной водой, после чего Амено истолок чеснок на камне, размешал его с пивом и щедро обрызгал лодку и всех, кто должен был плыть в ней с ним – от всего нечистого, чтоб не коснулось. Хори поморщился, а Шепсет гордо вскинула голову, облизав кровь с разбитых губ. Мокрая льняная ткань облепила её тело, обрисовав контур груди и впадину между ног.

Солнце начало клониться к закату и Амено снова услышал крик цапли, кружащей в небе над ними.

– Все в лодку! – скомандовал он. – Да будет милостив Себек к нам, недостойным, но чистым помыслами, отправляющимся по Реке на лодке заката!

Цапля в небе опять крикнула, словно провожая их в путь.

Карлик Панесхи устроился на носу, Шепсет угрюмо сидела на корме, а Амено с Хори, неуклюже орудуя вёслами, вывели лодку на середину Реки. Шириной она здесь достигала более половины итеру – полутора тысяч локтей. Быстро стемнело.

Серебряный диск Осириса-Ях поднялся из-за дюн, осветив спрятавшиеся в сумерках берега, и из песка вверх поднялись тёмные огромные фигуры. Рыча и мяукая, они бежали по берегу вслед за лодкой, которая медленно плыла против течения. Одна фигура поменьше остановилась, вскинула вверх руки, и Амено вдруг услышал свист стрелы, пущенной из лука. Она не долетела до них локтей пятьдесят и булькнула, уйдя в воду.

– Пора, – сказал ученик писца. – Здесь стрелы нас не достанут.

Из холщовой сумы с крокодилом они с Хори достали каждый по свитку. Свет ночного лика Осириса позволял легко читать знаки и символы ритуала, который так и не решились провести жрецы Храма, но собирались выполнить два полных наглости и самомнения мальчишки. Несмотря на всю кажущуюся решимость, Амено чувствовал себя именно так.

– Сначала я буду сказывать змеям, – остановил он готового читать со своего свитка Хори, встал и призвал Кебхут, змееголовую дочь Анубиса, богиню чистой воды. Пусть же Кебхут поднесёт чистой воды их душам, если труден будет их путь в Дуат, Дом мёртвых, подземный мир.

И призвал Мерит-Сегер, богиню-змею, покровительницу некрополей, прося у неё спасительной слепоты при плавании через Именет, закатный придел Ада, дабы не лицезреть демонов и духов, способных свести с ума одним своим видом.

И просил защиты у змея Мехен-Та, охраняющего ладью Ра во время её ночного плавания через Дуат. Пусть Великий змей, если сможет, хотя бы одним глазком присмотрит за ними, слабыми и беззащитными во время пути на закат.

И обратился к змею Апопу, вечному врагу Ра и дневного света: если будет на то его воля, отвлечь ненадолго Баст-кошку, дочь Ра и его помощницу в борьбе с Апопом, дабы плывущие на лодке заката не предстали пред её безжалостными очами в миг слабости и беззащитности.

Взбурлила вода перед лодкой во тьме, сонм речных змей поднял головы из воды и Амено повернулся и толкнул Панесхи в спину. Карлик упал в воду с тихим вскриком, лишь всплеснув короткими руками. Воды сомкнулись, унося его под лодку. Амено понял, что змеи приняли жертву, и вопросил Осириса о преображении неупокоенной души Панесхи в змею Сата, ибо печальна посмертная участь непогребённых, а гнев богов падёт и на убийцу:

– Да станет Панесхи змеёй Сата, чьи годы нескончаемы.

Да ляжет он мёртв.