Отпущение грехов

Чарли было двадцать шесть лет, и вокруг него витал смутный аромат слабости, который часто ошибочно принимают за миазмы злобы. Не нужно было быть профессиональным психологом, чтобы понять: в лень и избалованность он соскользнул с той же непосредственностью, с какой скользнул в жизнь — и с какой выскользнет из нее обратно. Был он бледен, одежда пропахла дымом; он любил бурлески, бильярд и стихи Роберта Сервиса[12] и вечно либо вспоминал свою предыдущую интригу, либо обдумывал следующую. В молодости он отличался пристрастием к крикливым галстукам, но сейчас оно, похоже, сошло на нет, равно как и его жизнелюбие, и сменилось склонностью к бледно-сиреневым самовязам и невыразительным серым воротничкам. Чарли без особого энтузиазма вел и регулярно проигрывал постоянную борьбу с духовной, нравственной и физической анемией: на нижней закраине среднего класса борьба эта не прекращается никогда.

В первое утро он вытянулся на поставленных в ряд коробках с сухими завтраками и с дотошностью перечислил все недостатки фирмы Терона Д. Мейси.

— Душная лавочка. Видел бы ты, какие гроши мне тут платят. Еще пара месяцев — и я отсюда свалю. Вот счастье-то — валандаться среди этих придурков!

Такие Чарли Муры вечно говорят, что через месяц поменяют работу. И действительно меняют — раза два за всю свою сознательную жизнь, после чего долго сидят и сравнивают предыдущую работу с нынешней, отнюдь не в пользу последней.

— А сколько ты получаешь? — поинтересовался любознательный Далиримпл.

— Я? Шестьдесят. — Сказано не без вызова.

— С самого начала?

— Я? Нет, сначала я получал тридцать пять. Он сказал, что повысит мне зарплату, как освоюсь с ассортиментом. Он всем так говорит.

— И давно ты тут? — поинтересовался Далиримпл; сердце у него упало.

— Я? Четвертый год. И чтоб я сдох, если застряну еще и на пятый.

Далиримпла совсем не восхитило присутствие дежурного детектива, как не восхитила и фиксация времени прихода. С детективом он столкнулся почти сразу же — по причине того, что в магазине запрещено было курить. Этот запрет немедленно стал ему как кость в горле. Он привык выкуривать по три-четыре сигареты за утро и, продержавшись без них первые три дня, не вынес и отправился вслед за Чарли Муром кружным путем — по черной лестнице — на балкончик, где можно было спокойно затянуться. Однако долго это не продлилось. В начале второй недели детектив перехватил его в закутке на лестнице, когда он спускался вниз, и строго предупредил, что в следующий раз доложит обо всем мистеру Мейси. Далиримпл чувствовал себя нашкодившим школьником.

Ему открылись и другие неприятные факты. В подвале магазина обитали «пещерные люди», которые проработали там по десять-пятнадцать лет, получая шестьдесят долларов в месяц: с семи утра до половины шестого вечера они катали бочки и таскали ящики по влажным бетонированным коридорам, теряясь в гулкой полутьме; как и Далиримпл, несколько дней в неделю они вынуждены были работать до девяти.

В конце месяца, отстояв очередь, он получил на руки сорок долларов. Заложив сигаретницу и полевой бинокль, он умудрился существовать дальше — есть, спать и курить. Впрочем, надо сказать, что с большим трудом: пути и способы экономии были ему решительно неведомы, и когда через месяц жалованье ему не прибавили, он забил тревогу.

— Ты пойди потолкуй со стариной Мейси, может, он тебе и накинет, — посоветовал Чарли, отнюдь не обрадовав его таким ответом. — Но мне он первую прибавку сделал только к концу второго года.

— Мне нужно как-то жить, — напрямик ответил Далиримпл. — Рабочим на железной дороге я получал бы больше, но мне, черт возьми, хочется работать там, где есть надежда на продвижение.

Чарли скептически покачал головой, да и ответ мистера Мейси на следующий день был немногим более воодушевляющим.

Далиримпл зашел к нему в кабинет перед самым концом рабочего дня.

— Мистер Мейси, я хотел бы с вами поговорить.

— Говори, раз надо. — На лице показалась безрадостная улыбка. В голосе сквозила неприязнь.

— Я хотел поговорить о прибавке к жалованью.

Мистер Мейси кивнул.

— Ну… — сказал он неуверенно. — Я не вполне представляю себе, чем ты занимаешься. Я переговорю с мистером Хэнсоном.

Он прекрасно знал, чем Далиримпл занимается, и Далиримпл знал, что он знает.

— Я работаю на складе, и… сэр, раз уж я к вам пришел, хочется узнать, долго ли мне еще там оставаться.

— Ну, этого я сам точно не знаю. На то, чтобы изучить ассортимент, нужно время.

— Вы говорили мне то же самое два месяца назад, когда я поступил на работу.

— Да. Ладно, я побеседую с мистером Хэнсоном.

Далиримпл помялся.

— Спасибо, сэр.

Через два дня он снова появился в кабинете — принес результаты инвентаризации, которую попросил сделать мистер Гессе, счетовод. Мистер Гессе был занят, и Далиримпл, дожидаясь его, начал от нечего делать перелистывать конторскую книгу на столе у стенографистки.

Он рассеянно перевернул страницу и увидел свое имя; то был список выплат.

Далиримпл

Демминг
Донахью
Эверетт

За это имя взгляд его и зацепился:

Эверетт………………60 дол.