Отпущение грехов

— В конце концов, я тебе не какой-то bric-a-brac, который можно засунуть в кладовку и забыть про него.

Он бросился перед ней на колени и сжал ее руки.

— Послушай, Гретхен! — голос его дрогнул. — Ради бога, не заводись! У нас накопилось много обид и претензий друг к другу, и если мы сейчас разругаемся, это будет ужасно. Я люблю тебя, Гретхен. Скажи, что ты меня любишь, — скорее!

— Ты же знаешь, что я тебя люблю.

Ссора была предотвращена, но за ужином они держались довольно скованно. Напряжение достигло апогея позже, когда Роджер стал раскладывать на столе свои бумаги.

— Ну, Роджер, — голос у нее был негодующий, — я думала, тебе сегодня не обязательно работать.

— Я и не собирался, но понял, что нужно кое-что подправить.

— А я пригласила Джорджа Томпкинса.

— О-о черт! — вырвалось у него. — Прости, дорогая, но тебе придется позвонить ему и сказать, чтобы не приезжал.

— Он уже едет, прямо с работы. Появится с минуты на минуту.

Роджер застонал. Он решил было отправить их вдвоем в кино, но слова замерли у него на губах. Нет, никаких кино, она нужна ему, чтобы он в любую минуту мог поднять голову и убедиться, что она тут, рядом с ним.

Джордж Томпкинс прибыл в восемь часов.

— Ага! — обличительно завопил он, вбегая в комнату. — Ты по-прежнему в своем репертуаре.

Роджер холодно подтвердил, что так оно и есть.

— Лучше бы тебе остановиться — пока не поздно. — Он с блаженным вздохом уселся и зажег сигарету. — Прислушайся к советам друга, который изучил эту проблему досконально. Наш организм способен выдержать очень многое, но в один прекрасный момент вдруг — бац!

— Если вы не против, — Роджер старался говорить с предельной вежливостью, — я поднимусь наверх, чтобы доделать работу.

— Это как тебе угодно, Роджер. — Джордж небрежно взмахнул рукой. — Я не обижусь. Я друг семьи и приехал повидаться не только с хозяином, но и с хозяйкой. — Он лукаво улыбнулся. — Но знаешь, старик, на твоем месте я бы спрятал все эти бумажки и хорошенько выспался.

Разложив на кровати эскизы, Роджер обнаружил, что сквозь тонкую дверь спальни пробиваются снизу их голоса, какие-то шорохи, легкий грохот передвигаемых стульев. Интересно, о чем они там болтают? Чем больше он старался сосредоточиться на работе, тем сильнее его одолевало любопытство, он даже несколько раз вскакивал и нервно прохаживался по комнате.

По ходу дела выяснилось, что кровать для рисования совершенно не приспособлена. Лист бумаги, который он выложил на прикроватный столик, постоянно норовил соскользнуть, и грифель карандаша протыкал его, как гвоздь. Этим вечером у Роджера все шло вкривь и вкось. Нарисованные буквы и цифры расплывались перед глазами, да к тому же по нервам били незатихающие приглушенные голоса…

В десять часов Роджера внезапно осенило, что за час с лишним практически ничего не сделано, тогда, с яростным рыком запихнув все черновики в портфель, он взял и спустился в гостиную. Когда он вошел, они сидели на диване, рядышком.

— О-о, привет! — воскликнула Гретхен (совсем некстати, отметил Роджер). — А мы как раз говорили о тебе.

— Я бесконечно тронут, — ехидно отозвался он. — Ну и какая именно часть моего организма потребовала хирургического вмешательства?

— Речь шла об общем состоянии здоровья, — бодро пояснил Томпкинс.

— На здоровье я не жалуюсь, — буркнул в ответ Роджер.

— Вот вам типичный взгляд эгоиста! — завопил Томпкинс. — Ты думаешь только о себе, старина. А тебе не кажется, что Гретхен имеет право на собственное мнение? Я понимаю, ты бы трудился над гениальным сонетом или писал портрет Мадонны, да мало ли чей, — он мельком глянул на тициановские волосы Гретхен, — я бы сказал: дерзай, дружище. Но тут же совсем другое. Ты изводишь себя дурацкой рекламой ради того, чтобы у фирмы Ноубальда лучше распродавался тоник для волос. Да если завтра все тоники и шампуни вылить в море, мир нисколько не обеднеет!

— Минуточку, — сердито выпалил Роджер, — зачем же ты так? Я отнюдь не обольщаюсь относительно ценности моей работы — она ничуть не лучше той ерунды, которой занимаешься ты. Но для нас с Гретхен этот заказ чрезвычайно важен.

— Так, значит, ты считаешь, что я занимаюсь всякой ерундой? — переспросил Томпкинс, не веря собственным ушам.

— Ну почему же… Раз ты способен осчастливить какого-нибудь производителя штанов, который не знает, куда девать деньги.

Томпкинс и Гретхен переглянулись.

— Надо же! — ехидно воскликнул Томпкинс. — А я и не знал, что, оказывается, все эти годы потратил неизвестно на что.

— Ты вообще бездельник, — не церемонясь, заявил Роджер.

— Это я-то бездельник?! — заорал Томпкинс. — Потому что умею разумно планировать свою жизнь и выкраивать время для развлечений, да? Потому что я умею не только хорошо работать, но и хорошо отдыхать? И не хочу становиться занудой, погрязшим в своих делах, которому плевать на все остальное? Тебя это не устраивает?

Теперь уже оба разозлились не на шутку, и разговор шел на повышенных тонах, хотя Томпкинс все еще пытался сохранить улыбку.