Отпуск

–Рисовать я, конечно, не умею, но… мне кажется, это бесконечный бар с дешёвыми напитками и заплёванными туалетами, погружённый в полумрак и почти полную тишину. Нет музыки или оживлённых разговоров, только иногда кашель и звяканье бутылок. Все будто ждали здесь чего-то, но уже давно разочаровались и потеряли интерес ко всему, что происходит вокруг. Они просто сидят за столиками, за барной стойкой, на полу – никто даже не пытается подняться и поменять пустую бутылку на полную. Бармен молча наблюдает за всем этим из тёмного угла и механически протирает один и тот же стакан. Из-за входной двери не пробивается свет – она плотно затворена – но с той стороны идёт лёгкое тепло. Никто не пытается открыть её и посмотреть, что там – все ждут, что это сделает кто-то другой. Где-то на другом конце бара стоят ободранные столы для бильярда с потухшими лампами, но игроков нет – всем уже надоело. И вот они сидят, шевеля губами, но не произнося никаких звуков – про себя проклинают своих соседей, тех, кто сидит ближе к бильярду, тех, кто сидит ближе к бармену, самого бармена – но не делают ничего. Иногда из туалета выходит группка новичков – пугливых, как первоклассники – все мигом поворачиваются, смотрят на них, а затем, как по команде, снова утыкают нос в пустые запыленные стаканы. Группка идёт в самый тёмный, самый дальний угол и садится за пустой столик. Бармен ставит перед ними стаканы с мутной желтоватой жижей и уходит, не говоря ни слова. Сначала они смотрят на неё с любопытством, затем – с отвращением; сидят, думая молча, но одинаково: «Пусть эту бурду пьют другие, я потом получу что-то получше». Когда проходит время, а им ничего не приносят за их выдающийся талант сидеть на стуле без спинки и не падать назад, они начинают с наигранным безразличием принюхиваться к содержимому кружки. Затем, глядя на соседей, которые пробуют, пьют или уже выпили то, что там было, они думают: «Может, не так уж это и плохо?». Пробуют. Вкус оказывается ещё хуже, чем внешний вид. Но они пьют – потому что пьют все остальные. Думают, что потом они-таки достанут что-нибудь получше и тоже ждут, пока кто-то откроет дверь. Хотя бы с той стороны. Кружки пустеют. Ожидание гостя незаметно улетучивается. Они слышат стук туалетной двери и по немой команде поднимают взгляд на группку робких новичков.

–Создать твой ад будет не так сложно, кстати. У меня есть хорошие пейзажисты, я их наверх отправлю.

–Но тут, я погляжу, всё немного по-другому.

–Я же говорил – здесь всё так, как есть на самом деле. Заходи.

Он потянул дверь на себя, и они вошли в светлую, хаотично-гармоничную комнату с высокими потолками и огромными, распахнутыми окнами. В беспорядке по полу были разбросаны старые палитры, пустые тюбики красок; в таком же беспорядке по комнате были разбросаны мольберты и сидящие за ними художники. Более-менее аккуратно были сложены лишь чистые холсты в углу возле двери. На дальней стене расположилась целая команда вокруг огромной, наполовину законченной картины в кроваво-красных тонах. С внутренней стороны на двери висела табличка, но разобрать надпись не было возможности. Холсты на мольбертах все были похожи друг на друга и напоминали тесты Роршаха, только клякса была не на белом фоне, а на бордовом. Готовые холсты с подшитыми к ним исписанными листами отправлялись куда-то вниз по шахте, напоминающей мусоропровод.

–Это одна из самых больших наших комнат. Вот здесь, – он указал на спрятавшийся за дверью банкомат, выдававший те исписанные листы, – мои ребята получают пожелания нашей непосредственной клиентуры и выполняют всё в точности по указаниям. Потом они подшивают заказ к готовому холсту и отправляют по трубам заказчику. Не скажу, что он всегда бывает доволен, но каждый получает то, что хочет. Вон ту, – он кивнул на дальнюю стену с огромной картиной, вокруг которой были разбросаны циркули, – мы с XIV века пишем. Теперь пойдём, не будем их отвлекать.

Они вышли в коридор. Алиса оглянулась посмотреть на запирающуюся дверь, но прохода уже не было. Однако сейчас она могла видеть, что тяжёлые, плотно подогнанные друг к другу доски дрожат, как пыль в солнечном луче, и чем глубже проникал взгляд, тем плотнее казалась дымка. Люк направился дальше по коридору, и за ближайшим поворотом упёрся в узкую высокую дверь, покрытую чёрным блестящим лаком, и взялся за медную круглую ручку.

–Добро пожаловать.