Отпуск на халяву

Из нового еще то, что нам разрешили иметь хобби. Я заказала себе все для рисования и пару детективов, а Майя – компьютер с Word’ом – планирует заняться переводом на эстонский какой-то немецкой книги. Теперь в свободное время я малюю что попало и читаю. Рисованием занялась впервые в жизни с целью, во-первых, спрятать кровью заработанные деньги. Доллары взяла натурой, не стала переводить на счет, как сделали почти все: у меня и счета за границей никогда не было, да и не нужен он – все равно им в России не попользуешься, не ездить же снимать деньги за границу! Правда, может, я чего не понимаю, но все равно – доллары взяла живые, а спрятать решила в картине. Первый мой живописный шедевр представлял из себя вид из окна: намалевала конкретно один к одному. Вставила в рамочку, сзади которой торчала подставка, чтоб лист мог стоять, вот там я и соорудила тайник, в который сунула пять шуршащих бумажек – мою будущую стиральную машину. Рисунок выставила на стол, в центр, по принципу – труднее найти на самом видном месте. Вторая причина, по которой выбрала рисование – чтобы иметь возможность бродить по окрестностям с мольбертом, не вызывая подозрений. Как-то озаботило меня наличие камер, незаметно везде понатыканных, теперь же имею прекрасный способ укрыться от них. К тому же везде, куда я попадаю, мне просто необходимо обследовать границы обитания, мания у меня такая. Или фобия, хрен знает. И брожу я, как Робинзон Крузо, в оранжевой панаме, холщовых брюках и рубахе с длинными рукавами (выдали от загара), с мольбертиком за спиной, вставая для рисования в любых интересных местах. Правда, рисунки не ахти, но ведь не они главное, человечество обожает и ценит лишь какую-то сотню из созданных миллиардов картин, главное – собственное наслаждение от процесса.

В столовой нас разделили на 3 группы – толстых, худых и диетиков. Мы с Майкой, конечно, в первой. И рассадили в разных углах столовой, чтоб не соблазнять первых. Но вкусный дух пищи вторых все равно доносился до нас и мучил всю первую неделю. Потому как кормить нас, первых, стали теперь ну очень мало – например, сегодня на обед был кусок рыбы отварной и салатики на выбор. Питьё и фрукты – без ограничений. Стаканы с самыми разными напитками занимали целую стену.

Уже через неделю у меня, да и не только у меня, резко снизился аппетит. Казалось бы, при таких нагрузках должно быть наоборот! Есть стала совсем мало, зато часто бегала взвешиваться, и чем быстрей исчезал вес, тем меньше я ела. За три недели дошла до 68! Животик исчез совсем, личико похудело, второй подбородок тоже пропал, самочувствие с каждым днем улучшалось, стали вырисовываться мускулы на месте жировых складок.

Как-то в столовой я поделилась с Майей своими подозрениями: – У тебя есть аппетит? – Нет. – Вот и у меня нет. Посмотри вокруг – все только вилкой ковыряют и не едят ничего. – Ну и сто? Такой период, наверное. – А вдруг нам что-нибудь подмешивают, чтоб аппетита не было? Майка испуганно взглянула на меня. – Сто ты предлагаесс? – Давай подумаем. Куда лучше всего подмешать отраву? – Лутсе подумаем, куда нельзя подмессать. – Так мы с ней стали есть еще меньше, каждый раз взглядом советуясь – кушать или нет.

При случае таскали бутылки из столовой, нагло уворовывая из подсобки. И фрукты неразрезанные. Под мою кровать складывали, там места много, после переделки-то. Зачем? – не из стаканов же, простите, пить! – вдруг там отрава, а пить отраву нам не хотелось. Похудеем и без их химии.

Часть времени посвятили изучению расположения видеокамер. Чтобы знать. И не выставляться в идиотских позах. На нас, простите, народ смотрит, надо прихорошиться, эффектно продефилировать, глядишь, оценку повыше заработаешь… Нашла я камеру и у себя в номере, научилась жить с ней в дружбе, да. И бутылками затаривались так, чтобы на камеры их не светить, а то ведь народ не поймёт. Когда такая жизнь беспроблемная, будешь искать всякие глупые развлечения, вроде наших игр в шпионов.

С каждым днем мне становилось все легче – из-за потери в весе и, конечно, постоянного движения. Кросс мой состоял уже только из бега трусцой – полчаса могла бежать, хоть и медленно, но без остановок! В баскетболе при разделе на команды меня стали считать такой же ценной, как и солдафонок, то есть «разбирали» в числе первых, наравне с ними, а это серьезный показатель силы игрока в дворовых разборках (!) – я могла уже с час играть, не задыхаясь и останавливаясь, как было поначалу, а в кольцо попадала без проблем с детства. Кстати, больше не буду их так называть – отношения наши резко изменились: меня стали уважать. Недаром говорят, что уважают силу. Стоило их победить в честном соревновании – и меня признали человеком. На следующий день после того подъема подошли все шестеро к нам с эстонками, поздоровались, поздравили, а уезжающие, среди которых была и обидевшая меня мымра, даже пожали руку при расставании.