Отпуск на войну

– Я тоже так подумал, – согласился с ним Хитрук. – Может, для профилактики расстрелять пару человек?

– Хватит! – прикрикнул на него Астматик. – И так уже настреляли. Вокруг деревни, куда ни копни, везде трупы.

– Удобрение, – хихикнул Шева.

– Ладно, – устало вздохнул Астматик. – Не велика потеря. Может, даже к лучшему, что разбежались. Они все равно ничего не знают!

«Зато я знаю», – мысленно ответил Никита Астматику, догадавшись, что «ливером» он назвал непригодных для изъятия органов людей.

– Семен, – попытался что-то сказать Хитрук, но Астматик не дал ему даже рта открыть:

– Какой я тебе Семен?! Олух!

– Извини, командир, – стушевался Хитрук. – Он только с виду такой… Оклемается быстро!

«Понятно, значит, Астматика зовут Семен, – сделал вывод Никита, и тут же вспомнил, где он слышал похожий на этот голос. – Семен Семенюк! Командир батальона территориальной обороны».

– Воды принесите, – потребовал Семенюк и подошел к Никите.

Он приоткрыл глаза. Обутый в рыжие ботинки образца НАТО, Семенюк стоял прямо перед его носом.

Сидевший в тени забора караульный взял стоявшую на земле пластиковую бутылку и показал Шеве:

– Возьми. Холодная, только набрал.

Когда вода полилась на голову, Никита зажмурился и застонал, словно только пришел в себя.

– Как его зовут? – Семенюк присел перед Никитой на корточки.

– Никита Берестов, – ответил Хитрук.

– Так это тот самый Берестов, который в комендатуре всех разоружил и не стал убегать?

– Он из ямы тоже бежал, – осторожно сказал Шева.

– И снова вернулся? – догадался Семенюк.

– Все равно, – робко заговорил Шева, – пусть тогда ехал бы к сепаратистам.

– Ты же сам сказал, что он в своем городе учителя грохнул, – напомнил Семенюк, – так что «ватники» его сразу сдадут…

– Ожил?! – спохватился стоящий рядом с Семенюком боец.

– Лучше бы умер вчера, – признался Никита, приподнимая голову.

– Значит, говоришь, ехал нам помогать, – задумчиво проговорил Семенюк и спросил: – У меня будешь служить?

– Я же сепаратист, – кряхтя и морщась, Никита сел.

– Ладно, – потрепал его за плечо Семенюк, – не обижайся. По-другому к нам никак. Знаешь, сколько вот таких вот добровольцев на деле оказывались сотрудниками ФСБ и ГРУ?

– Если бы ты не пришел, я бы точно признался, что марсианин, – пошутил Никита.

Все дружно засмеялись.

– Ну, извини, – сказал Шева. – Просто без командира мы тебя все равно принять не могли…

Никита с досадой посмотрел на него. Голову при этом удалось повернуть с трудом. Он сморщился от пронзившей шею боли.

– Чего? – насторожился Семенюк. – Больно?

У него были черные глаза, с какой-то неопределенной пустотой в глубине, высокий лоб, темные волосы, маленький рот и острый подбородок.

– Терпимо, – выдавил из себя Никита и снова положил голову на землю.

– Вы вот что, – выпрямился Семенюк, – давайте отмойте его, поменяйте одежду, и в лазарет. Пусть отлежится.

Глава 42 Прозрение

Балун выплыл из ниоткуда, переполненный паническим ужасом. Осознание того, что он не может перевести дыхание, мгновенно вернуло его в реальный мир. Как оказалось, он лежал на земле, со связанными спереди руками и заклеенным скотчем ртом. Рядом с его головой сидел человек в камуфлированной форме и с кем-то разговаривал. Одновременно Балун вспомнил и то, что стало причиной его нынешнего положения. Как прятал труп Левицкого, как его окликнули, когда он возвращался в лагерь, и как он представился Крымом… Даже удар.

В последний момент он сумел собраться и никак не выдал, что пришел в сознание. Нужно было разобраться в обстановке. Кто эти люди? Зачем они напали на него? Однако первые несколько минут все же он был занят собой. В голове шумело. Глядя сквозь зеленые ветки деревьев на плывущие в синеве неба облака, он пытался разобраться в окружавших его звуках.

– Переходить, как стемнеет, будем? – наконец различил он чей-то голос.

– Лучше под утро, – возразил сидевший рядом с ним военный. – С трех до пяти – самое время.

Неожиданно, скосив взгляд, Балун различил на рукаве мужчины желто-голубой флажок и шеврон спецбатальона «Днепр».

Что все это могло значить? Почему его, бойца «Украины», берут, по сути, свои? И вообще, как они оказались у лазарета? Насколько он помнил, «днепровцы» вообще где-то километрах в десяти от них. Балун ровным счетом ничего не понимал. Выходит, за ним следили и видели, как он прячет труп Левицкого? Но почему не взяли у могилы? А может, дело вовсе не в Левицком? Что, если это обыкновенная вражда? Только накануне их, например, по ошибке обстрелял свой же артиллерийский дивизион. Хорошо, что сразу разобрались. Но все равно, после всего половина батальона собралась и выехала на позиции к артиллеристам, где устроила страшный мордобой, а командиру батареи прострелили ногу. Может, и здесь какая-то месть, а он подвернулся под руку? Вот же непруха!