Отпустите меня домой (СИ)

Кроме Амелии, в Министерстве новой власти сопротивляться было некому. Маги слишком привыкли отсиживаться по углам, чтобы начать действовать. Волдеморт смотрел на эту аморфную массу и испытывал единственное чувство — брезгливость. Теперь он очень хорошо понимал, почему магглокровка может хотеть отказаться от этого мира. Впрочем, все в его руках, и он это исправит.

***

Дадли плакал. От его родителей не чувствовалось прежней теплоты по отношению к Рие. Они теперь нормально относились к девочке, но… Но больше не любили и Дадли понимал, что его маленькой, бесконечно любимой сестренке в этом доме будет плохо. Мальчик сидел в кабинете мистера Грейнджера сгорбившись и плакал, рассказывая ему.

— Понимаешь, Дадли, у всех людей бывают задние мысли, но обычно любовь к ребенку важнее, сильнее, но психика человека — штука сложная. Твой отец вполне хорошо относится к Гарриет, он будет ее гладить, обнимать, но вот любит ли он ее — это очень сложный вопрос. И если Рие это почувствует — быть беде.

— Я понимаю, доктор Грейнджер и чувствую, что ей там будет плохо, но она же любимая сестричка… Как же так?

— Мы сделаем вот что, скоро ее выпишут и я заберу девочку к нам, тем более что и Гермиона…

— Я знаю, сэр.

— Когда девочка отойдет и достаточно окрепнет, попробуем дать ей встретиться с твоими родителями. Может быть, к тому времени все станет хорошо снова?

— Я не верю, сэр. Они холодные стали, даже в больницу не приехали ни разу.

— Может быть, чувствуют себя виноватыми?

— Не знаю, сэр…

— Думаю, лишь время ответит на твои вопросы, парень. Тебе когда в школу?

— Через три часа поезд, я на такси поеду, мне подумать надо.

— Хорошо, денег хватит?

— Папа дал, спасибо, сэр.

Мальчик уехал, а доктор Грейнджер все сидел и думал. Любили ли Дурсли девочку раньше? Винят ли они себя или, все-таки ее, в том, что произошло? Почему не приехали в больницу?

Детский врач не понимал понятия «чужой ребенок». Ребенок не может быть чужим. Ребенок — это ребенок. Он сам болел душой за каждого, кто лежал в отделении, за каждого, кто плакал ночами, кто звал маму… Как девочка это все переживет, не сломается ли?

***

Гарриет вспоминала последние слова папы. «Рие, доченька». Девочка все думала, что же ей показалось странным в этих словах и вдруг поняла. Папа ее узнал, но интонации были другими, в них не было тепла. Впрочем, надо отпустить прошлое, а то доктор ругаться будет. За это время девочка уже привыкла к доктору, к Гермионе… Может быть, если напроситься к ним пожить, не прогонят?

Сегодня ее возили на какие-то исследования, но вставать не разрешали, а доктор Грейнджер пообещал много болючих уколов, если Рие нагрузит сердце. Попу было жалко, поэтому Рие обещала быть послушной.

— Рие… — Гермиона не знала, как сказать девочке то, что ей сказал папа.

— Да, Миона, — улыбнулась девочка.

— Понимаешь… — Гермиона помедлила, собираясь с мыслями. — Тебе пока нельзя ходить, нужно будет несколько месяцев… Только не плачь! Нужно будет на кресле побыть, пока сердце не придет в порядок.

— Я знаю, Миона, — улыбнулась Рие. — Я еще на исследовании все поняла, поэтому не буду плакать. Только ты меня обними, пожалуйста, хорошо?

— А еще я тебя заберу домой, — прошептала Гермиона, обнимая сестричку.

— А твои родители не будут против?

— Наши родители, — Гермиона выделила слово «наши». — Не будут. Они очень даже за. Если ты не против.

Рие заплакала. Судьба давала ей еще один шанс все-таки быть счастливой. Гермиона принялась утешать девочку.

Перед глазами Рие иногда вставали Петунья и Вернон. В тот, последний раз. Она думала о них и не знала, сможет ли теперь довериться этим людям даже, если их расколдуют. После их слов, после… После всего… Сможет ли она? Хватит ли у нее сил? Хорошо, что не надо к ним пока возвращаться, потому что девочка Дурслей просто боится.

========== Часть 14 ==========

— Вернон, почему ты не хочешь ехать в больницу к… Рие? — осторожно спросила Петунья мужа.

— Потому что это все из-за нее! Не будь этих ее ненормальных, ничего бы и не было! — закричал Вернон. — А теперь от меня Дадли шарахается, видите ли сестру его чуть не убил, а она ему и не сестра вовсе!

— Вернон, но это же неправильно, ее саму шантажировали нами, Вернон! Нами! — закричала в ответ Петунья.

— Была бы нормальной, не шантажировали бы! Все из-за нее, а теперь она калекой останется, ты ее выхаживать будешь? — злоба просто вырывалась из мужчины, и Петунья попятилась.

— Да как ты можешь… — прошептала она. — Как ты так можешь говорить… Это не ты, Вернон… Не ты…

Петунья заплакала и заперлась в спальне. Девочка, конечно, не была родной им, но она была такой ласковой, на такую жертву пошла, а он… Дадли тоже плакала вчера, потому что родители не любят сестричку. Ну если… Если Рие заболеет, значит судьба у нее такая. В конце концов, существуют специальные приюты для инвалидов, типа хосписов, о девочке там точно позаботятся. Но Вернон… Наверное, пришла пора задуматься, а с правильным ли мужчиной она живет?

Всхлипнув в последний раз, Петунья решила подать на развод. А Дадли? Дадли поймет.