ОТРАВА С ПРИВКУСОМ ДЗЕН

    И ты, Щюрик, и твоя жена, и твой сын уже покаялись. Моя очередь. Сдохнуть без покаяния – дурной тон, братья и сестры. Тем более, если Причина Всего – настолько проста. Начало нынешних суток, которые так скоро для нас закончатся, лежит далеко в прошлом. Помню, я болел и никак не мог поправиться…

    В классе, кажется, девятом. Всю четверть пропустил, в школу не ходил. Точные даты по молодости да по глупости забываются, когда не придаешь им должного значения. Мы с тобой снова тогда сдружились, изредка встречались – подальше от родительских глаз. Сидели, помнится, в каком-то уличном кафе и поедали одну сосиску на двоих. Макали в солонку и откусывали с разных концов. В тот же вечер – вот совпадение! – я слег с пищевым отравлением. А тебе – хоть бы хны…

    Отравление – ладно, прошло через день, зато неожиданно началась ангина. И закрутилось-завертелось! Болезнь оказалась затяжной и плавно перетекала из одной формы в другую: ангина, тяжелый бронхит, снова ангина, снова бронхит. Конца-края моей немощи было не видно: неистребимые микробы закатывали в ослабевшем организме пир за пиром. Теперь-то ясно, что корень тех неприятностей – в бездумном применении антибиотиков, кои я пожирал килограммами по указке участкового педиатра (жлоба по повадкам и двоечника по сути). И начались эти неприятности несколькими месяцами раньше, в период борьбы с фурункулами, но мне-то, девятикласснику, откуда знать о таких вещах? Черт, думал я, полный отчаяния, неужели это ты, Щюрик… ведь лучший друг! Почему я слег, а ты – нет? Подсыпал что-нибудь в солонку, пока я девчонок проходящих разглядывал… подшутить, наверное, хотел… нет, думал я, не может быть, не бывает такого…

    Никогда я не спрашивал тебя ни о той злосчастной сосиске, ни о солонке. И не спрошу, потому что понимаю – ерунда все это… впрочем, я отвлекся.

    Мать моя тогда работала по сменам: трое суток – утро, трое суток – день, трое суток – ночь. Уставала невероятно, сон разрушила, сама полубольная стала. А тут вдобавок – сын из постели не вылезает… Я все это видел, как бы она ни бодрилась. И усталость ее, и растерянность, и депрессию.