Отравленная кровь

— Переживем, — подмигнул ему Терехов, улыбнувшись.

— Боже, почему ты не продержал ее на больничном еще пару недель? — молитвенно сложив руки, произнес Женя. — А лучше месяц, пусть болела бы себе на здоровье, мы бы только рады были.

Искреннее пожелание вызвало смех.

Часть третья Чужая родня

Галина влетела в адвокатский офис и притормозила на секунду у стола, за которым караулила вход в кабинет новенькая стажерка, выполняющая обязанности секретарши. Такой должности у Глинкина нет, он из-за лишнего рубля удавится, а секретарше нужно каждый месяц отстегивать зарплату, он нашел выход: эксплуатирует стажеров и тех, кто постоянно работает у него, называется данная обязанность — дежурством. Галина, указав пальцем на дверь, спросила у девчонки:

— Шеф у себя?

— Здравствуйте, — улыбнулась та. — У него сейчас клиент.

— На его клиентов мне плевать… — Галина рванула к кабинету, но молоденькая девчонка опередила, загородив собой дверь. — С дороги, мелочь!

— Не сердитесь, вы подождите всего несколько минут…

— Пошла прочь, — четко выговорила грубая клиентка.

— Я приготовлю вам кофе.

Уговоры, если так можно назвать напор Галины, закончились, она оттолкнула девушку — та едва не упала, и прошла в кабинет. Глинкин ворковал с теткой необъятных размеров и накрашенной, как клоунесса в цирке. Увидев, кто ворвался, он мягко выпроводил даму. Галина плюхнулась в кресло, кинула сумку на стол, за который уселся Глинкин, молча уставившись на нее исподлобья. Заговорила она:

— Почему толстое бабье любит платья в обтяжку, неужели так необходимо показать все свои выпуклости, набитые жиром?

— Меня не интересует внешний вид моих клиентов…

— Тебя интересует их кошелек, я знаю, — перебила она.

— Галинка, что такое? Ты зла на меня?

— Пока не знаю. Скажи, ты иск подал? Или что там надо делать, чтобы пересмотрели завещание отца? Чего молчишь? Подал или нет? Это важно.

— Нет, только собира…

— Ха! — всплеснула она руками, после чего вскочила и заходила по кабинету, рыча на него, как пантера из клетки. — Так и знала! Тебе ничего нельзя доверить! Удивляюсь отцу, что он в тебе нашел?

— Верного и доброго друга…

— Друг… хм! Еще и добрый — это пошлый анекдот. Целый месяц прошел! Ты чем занимался все это время?

— Готовился, — невозмутимо сказал он, да ведь ему все божья роса. — Ты же читала завещание? Оно написано не совсем адекватным человеком, это надо доказать, что я и делал. Консультировался с врачами, психиатрами, искал подобные случаи в мировой практике…

Галина вмиг очутилась у стола, от ее свирепого вида Глинкин отшатнулся. Она оперлась о стол ладонями, а прошипела — змея так не умеет:

— Эта твоя контора приобретена на папины деньги. Тебе не кажется, что он слишком много платил, ты не отработал свои высокие гонорары, не кажется?

— Да что ты так… нервничаешь! Подготовка — дело долгое, а ваш случай исключительный, потому что до такого никто не додумался.

— Думаю, теперь и подавать не стоит.

— Это ж почему? У нас есть шансы…

— Майку кто-то пришил.

— В каком смысле?

— Ты что, дурак? Никогда не слышал слова «пришил»? Ладно, русский язык богатый… Ее укокошили, зарезали, убили, замочили. Дошло? Это случилось ночью второго мая в день рождения этой интриганки. Ну? Что будешь делать теперь? Ты отобьешь у Майкиной родни нашу собственность?

Глинкин потер свой короткий подбородок, глядя на бешеную Галочку с недоверием, она тем временем плюхнулась в кресло и уставилась на него в упор, мол, что теперь скажешь? А у него столбняк, в глазах почему-то паника.

— Не дрейфь, мне тоже страшно, — презрительно бросила она.

Павел и Феликс, стоя за спиной Огнева,

…который сидел перед компьютером, с интересом смотрели в монитор, а там мелькали фотографии с пятнами, отпечатками ладоней и пальцев.

— Сейчас, минутку подождите… — бормотал он, щелкая мышью и передвигая однообразные картинки. — Я только соберу снимки в одну папку… для удобства.

— А до нашего прихода нельзя было собрать? — спросил Феликс.

И он прав, ведь криминалист сам пригласил их, дабы наглядно показать «кое-что интересное», но до поры до времени держал некую важную информацию в секрете, чем разжигал любопытство обоих. Наконец на мониторе появились отпечатки пальцев и ладоней, Огнев крутанулся в кресле, очутившись лицом к Павлу и Феликсу:

— На ручке двери ванной комнаты, той, где убитая принимала ванну перед смертью, есть странные отпечатки. А я у всех, кто был в доме, взял отпечатки.

— Да ладно, не тяни кота за хвост, — набычился Феликс, не любил он длинные прелюдии. — Говори прямо, что за отпечатки, чьи?

— Вы не поверите, отпечатки бабули, — забавлялся Огнев, хихикая. — На втором этаже. И на перилах лестницы.

— Не понял, какой бабули? — вытаращился Феликс.

— Той самой, что лежит живым трупом в своей комнате, за которой ухаживает сиделка, кстати, весьма симпатичная дама… я имею в виду сиделку.

— То есть старушка… ходит? — плохо доходило и до Павла. — Я был в ее комнате, зашел посмотреть на пятна крови, она лежала как труп, даже не моргала.